В начале 2008 года попытку реабилитации генерала Краснова предпринял депутат Госдумы от партии «Единая Россия» атаман Всевеликого войска Донского Виктор Водолацкий. Но кремляне быстро поставили его на место, организовали возмущение среди самих казаков. Решение о поддержке этой инициативы было отменено. Замечательно, что при Володацком каким-то образом оказалась все та же Матильда. Роль провокатора ей явно была по душе.
Для плененных солдат противника всегда предусмотрено уважение, и на то есть международные конвенции. Многочисленные голоса в поддержку разрушения памятной плиты требовали, чтобы никакого уважения не было. Они хоть сейчас убили бы русских генералов только за то, что они русские. Пленных немцев оставили бы в покое. Подобной ненависти почти никогда не встречается у ветеранов войны. Кто воевал по-настоящему, знает, что такое честь солдата, к какой бы армии он ни принадлежал. Ненависть войны остается на войне. А кто ее приносит в мирную жизнь, становится опасен для окружающих. Ветераны в большинстве своем ненависть к врагу оставили в прошлом. Мы же, кто на ней не был, прав на ненависть не имеем. Даже если наши предки на этой войне полегли. Они нам ненависти не завещали. Они нам завещали память.
На войне противник всегда проливает кровь наших сограждан. А мы — его кровь. Это преступлением не считается. В условиях войны расстрел паникера — обычное дело. Но в условиях мира подобное действие — преступление. Есть военные преступления — то есть, нарушение традиций войны. Например, казни мирного населения. За это закон может полагать бессрочную ответственность и смертную казнь. Но тогда нужно доказывать совершение подобного преступления. Записные патриоты, лишившиеся моральных ориентиров, решили, что вправе воевать языками, оправдывая казни по сфабрикованным делам. Казни русских зато, что Они русские. Казни офицеров за то, что они воевали против большевиков. Кто мысленно вешает и расстреливает, убоится ли роли палача в настоящем?
«Белые» считали, что большевики хуже немцев. С немцами о чем-то еще можно договариваться, а с большевиками — нет. У немцев есть закон, у большевиков — только петля и револьвер. Не дай Бог нам все это перенести, и не дай Бог никому настолько померкнуть умом, чтобы судить направо и налево о правоте и неправоте. Мы должны быть милостивы хотя бы к собственной истории и русским людям.
«Религия Катыни» и зараза русофобии
17 сентября 1939 советские войска вошли на территорию Польши, когда под ударами вермахта польское государство фактически перестало существовать. От гитлеровской оккупации были спасены жители Западной Украины и Западной Белоруссии — около 12 млн человек. При этом в советский плен попало около 250 тысяч польских солдат и офицеров. Подавляющее большинство было отправлено по домам, 40 тыс. уроженцев центральных областей Польши также смогли вернуться на родину — под контроль германских оккупационных властей. «Верхушку» польской армии разместили в лагерях для военнопленных — в Козельске, Старобельске и Осташкове.
Считается, что весной 1940 года в местечке Катынь под Смоленском были расстреляны свыше 4 тыс. польских офицеров из Козельского лагеря. Захоронения, действительно были найдены. Кем? Гитлеровцами, в 1943 году. Именно гитлеровцы объявили, что это расстрелянные польские офицеры. Утку тут же подхватило польское правительство в изгнании. В условиях войны с Гитлером оно включилось в планы пропагандистской кампании фашистов. И СССР разорвал с этим правительством отношения.
Главе польского правительства Сикорскому, принявшему игру Геббельса, никто не верил. Даже Муссолини. Не говоря уже о союзниках СССР. Поэтому гитлеровцы организовали в Катыни международную комиссию с участием судмедэкспертов и криминалистов. Провокация была хорошо спланирована. В могилах нашлись обрывки польских газет, польские пуговицы, детали амуниции и даже дневниковые записи. Провокаторы не учли одного: немцы не знали реалий советской жизни. Не могли в советских условиях уложить десять тысяч трупов ровненькими рядами в новеньких сапогах и неношеных шинелях. Скудность жизни советских людей требовала шинельки и сапоги снять. И уж точно никто не складывал бы трупы с немецкой педантичностью. Никто не дал бы приготовленным к расстрелу иметь при себе личные вещи и дневники. Все было бы изъято. Тем более, если предполагать особую секретность ликвидации, которой пытаются объяснить отсутствие свидетелей расстрелов (показания имеющихся свидетелей более чем сомнительны).
В наши дни польские «ресследователи» указали на другие захоронения, где, якобы, были захоронены остальные польские офицеры — на спецкладбище в Медном под Тверью (все 6311 польских полицейских, из Осташковского лагеря). Однако есть свидетельства, что польские полицейские в 1941 году работали на Беломорско-Балтийском канале, а в начале войны польские офицеры содержались в лагерях, которые советским командованием были просто брошены при отступлении.
В 1940 году НКВД, безусловно, проводило расстрелы. И поляков, и других — всех, кого считали врагами Советской власти. Среди польских офицеров таковых было достаточно, и об этом доносила внедренная в круги военнопленных агентура. Но ставить расстрелы на поток никто не собирался, а в начале войны польские граждане были амнистированы, выпущены из лагерей и возвращены из спецпоселений. Началось формирование польской армии.
После освобождение Смоленска была создана комиссия под председательством академика Николая Бурденко, главного хирурга Красной Армии и президента Академии медицинских наук, которая провела свое исследование и установила, что расстреляли поляков сами немцы. Что касается документов пленных поляков, включая и тех, кто был расстрелян по приговорам «особых совещаний», то дела были уничтожены. Оставшиеся документы поступили в «особую папку», которая по цепочке преемственности попала сначала к Горбачеву, потом в Ельцину. В 1991 году, когда в КГБ царила измена, было изготовлено множество фальшивых документов. Один из них оказался в «особой папке». Ельцин и «демократы» вынули давно забытое дело и отдали его в руки русофобам. Фактически именно Ельцин и его окружение были создателями «религии Катыни».
На фальсификацию указывает анализ документов «закрытого пакета № 1», который неожиданно обнаружился у Горбачева. Записка Берии о расстреле поляков была зарегистрирована в феврале 1940, а сама записка датирована мартом. Причем без указания даты. Протокол заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года оформлен с нарушениями: сохранились только незаверенные копии. В «записке Шелепина» Хрущеву, в которой говорится о расстреле 21857 польских граждан весной 1940 года, содержится явная ложь: якобы, мировое общественное мнение согласно с выводами комиссии Н.Бурденко. Трудно представить полную неосведомленность председателя КГБ или готовность принять очевидную ложь со стороны Первого секретаря ЦК КПСС. Л гать им было не привыкать. Но то в публичных делах. Множество передержек в документах, ставших известными в наши дни, наталкивает на мысль, что следы фальсификации были оставлены намерено и в большом количестве. Они бросаются в глаза. Но только не тем, кому поручено было проводить расследование.
Уже в 1990 году повсеместно считалось, что польских офицеров расстреляли органы НКВД. С сентября 1990 года началось официальное расследование Главной военной прокуратуры. Как я убедился, на самом деле никакого расследования не было. Была фабрикация доказательств вины нашей страны. Она растянулась на многие годы. Только в 2004 году расследование было объявлено завершенным. Якобы, был подтвержден факт вынесения НКВД смертных приговоров 14 542 полякам-военнопленным, достоверно установлена смерть 1803 человек и определены личности 22 расстрелянных.
