Лопырев вкатил кресло на колесиках в зал.
Увидев связанную и крайне перепуганную дочь, Ковалева взмолилась:
— Поверьте мне, капитан! Я никому, никогда, ничего не скажу, да и что значат мои слова без документальных подтверждений?
Капитан, выслушав Ковалеву, недоверчиво посмотрел на нее и вышел из зала, пройдя на кухню. Оттуда вызвал Оболенского и доложил о результатах допроса Анастасии. Генерал думал недолго, спросив:
— Все это она говорила при виде дочери?
— Да!
— И что сам мыслишь?
— Мыслю, говорит правду. В ее положении быстро придумать столь складную версию сложно. А я на самом деле не могу утверждать, что она сделала снимок. Да и в хате мы ничего не нашли.
— Ручка-фотоаппарат обнаружена?
— Да! Кассета полная, использованных кадров нет. Но кассету можно было и заменить. Точные данные, делались ли с ручки ночью снимки, может дать только экспертиза.
Генерал проворчал:
— К черту экспертизу. Значит, в квартире ты ничего не нашел?
— Нет. Хотя искали мы с Лопырем, уверяю вас, тщательно.
Оболенский вновь ненадолго задумался:
— Что ж, может, Анастасия Павловна говорит правду. Только теперь ей от этого не легче. Мы не можем оставлять ей жизнь. То же — и в отношении бывшего мужа и дочери. Все это прискорбно, но иного выхода у нас нет.
Григорян спросил:
— Если нет иного варианта решения судьбы Ковалевых, может, попробовать еще надавить на дочь? Глядишь, что-то другое запоет наша Анастасия.
— Нет, Армен, только лишний шум поднимется. Хотя… разок попробуй. Но так, чтобы сильно ударило по нервам Ковалевой. Если будет продолжать упираться, время не тяни, кончай их. Так, как было обговорено ранее. И аккуратней! Особенно с милицией! Что сказать ментам, ты знаешь, не допусти ошибку. Я буду на связи, работай, Армен.
Капитан вернулся в зал.
Подошел к Ковалевой:
— Так, значит, никаких документов в квартире нет?
— Ни в квартире, ни где бы то ни было еще, кроме базы компьютера.
— А я не верю тебе.
Анастасия воскликнула:
— Но как мне доказать это? С ночи ни я, ни дочь из квартиры не выходили, наверняка ваши люди следили за нами. К нам также никто не приходил. Вы ничего не нашли! Ну, куда же тогда, по-вашему, я могла деть эти проклятые документы? Кому передать? И как использовать?
Капитан мрачно повторил:
— И все же я тебе не верю. Не убедила ты меня, Анастасия, может, после этого убедишь?
Григорян выхватил пистолет и выстрелил девочке под правую ключицу.
Затем вновь нагнулся к Анастасии и быстро заговорил:
— Ты видишь, я не шучу и играться с тобой не собираюсь, первая пуля не опасна для жизни твоего выродка, легкая операция — и все. Но вторую я пущу ей в лоб. Нет, лучше в глаз. Так она будет выглядеть более привлекательно. Как думаешь, Ковалева? Черная дыра вместо глаза, придется труп в закрытом гробу хоронить! Труп дочери, кровинушки твоей! Ну, быстро, где фотография и досье?
Ковалева выкрикнула в лицо оборотню:
— Нет у меня ничего, скотина! Нет! Ты понял? Да если б было, неужели я не отдала бы тебе этот мусор? Эту грязь? Нет у меня ничего!
Голос ее сорвался на истерику, пришлось Лопыреву заклеивать задергавшейся Ковалевой рот.
Бывший муж с ужасом, молча наблюдал за всем происходящим.
Капитан опустил пистолет, проговорив:
— Теперь верю. Но… поздно. Хотя… поздно было еще со вчерашней встречи в кафе.
Он подозвал к себе Лопырева.
— Убери девочку и освободи ее, но смотри за ней! Не дай бог, что учудит, типа в окно прыгнет. Ты у меня сразу за ней последуешь. А я тут займусь делом! Пора кончать этот затянувшийся спектакль!
Старший лейтенант вкатил кресло с раненой девочкой в ее комнату. Освободил от пут, толкнув на кровать и приказав:
— Лежи тихо.
Дочь Ковалевых затихла, закрыв глаза и плотно сжав губы.
Григорян подошел к Ковалеву, присел перед ним на корточки:
— Вы у нас, господин бельгиец, левша или правша?
Глядя на палача полными животного страха глазами, Ковалев проговорил:
— Правша.
Капитан приказал:
— А ну-ка сними печатку. Я вижу, она дорогая?
— Да, да, с бриллиантом! Но, возьмите, конечно! У меня еще деньги есть, правда, наличными немного, но я могу снять нужную сумму в любое время и в любом столичном банке!
Григорян потрепал Ковалева по щеке:
— Этого не понадобится, Артем Львович, я не вымогатель, не грабитель и даже не коммерсант, чтобы заключать какие-либо сделки.
Он натянул печатку Ковалева на тот же самый палец, на котором носил ее хозяин. Поднялся, подошел к женщине. Ножом отрезал путы, сорвал клейкую ленту со рта и без замаха нанес Ковалевой прямой удар в переносицу. Удар, от которого она тут же потеряла сознание.
Бывший муж забился в угол, закрыв руками голову.
Капитан усмехнулся. Какой послушный клиент. И ведь понимает наверняка, что живым отсюда не уйдет, и не пытается защищаться! Как жертвенный баран, ждет своей очереди. Дурак и трус! Но это и к лучшему. Капитан перебросил бесчувственное тело женщины на софу и начал методично избивать ее, нанося выверенные удары в лицо, в грудь, в живот. Дождавшись, пока она перестанет дергаться, приоткрыл веки. Ковалева была мертва. Теперь дочь! Он крикнул:
— Лопырев! Ко мне!
Как только в проеме межкомнатной двери показался сообщник, кивнул ему на Ковалева:
— Смотри за этой вонючкой!
Сам зашел в комнату, приказав девочке:
— Поднимайся!
Та встала, держась левой рукой за рану.
— А теперь бегом на лоджию и сидеть там как мышь. Поняла?
В глазах девочки вспыхнул проблеск надежды на спасение, она рванулась к балконной двери, но добежать не успела. Выстрел Григоряна пробил ей сердце со спины, бросив тело к батарее отопления.
Вышел в зал.
Приказал Лопыреву:
— Вперед на кухню, из холодильника достань водки и шампанского, там все это имеется, да закуски какой легкой. Заодно сними отпечатки пальцев с кухонной утвари! Не помешает.
Григорян присел перед дрожавшим всем телом Ковалевым. Взял его руку, и натянул на место окровавленную печатку, проговорив:
— Ваш перстень, Артем Львович.
Тот заплаканными глазами посмотрел на убийцу, заикаясь, спросил:
— Меня… меня… вы тоже убьете?
