Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Столица Сомали, как Лавров смог понять еще только прибыв сюда, на прифронтовой город в общем и целом не походила. Но слишком многое говорило о постоянном напряжении, царящем в самой атмосфере малоэтажных городских кварталов, которые выглядели бесприютно и настороженно. Люди, куда-то спешащие по своим делам, беззаботными и тем более беспечно-веселыми не выглядели. Взгляды прохожих, скорее, были изучающе-анализирующими, как лучи локаторов какого-нибудь корвета или фрегата, ощупывающих акваторию моря в поисках возможной опасности. Встречались взгляды и откровенно подозрительные, и даже недоброжелательные.
Чтобы подкрепиться с дороги, он зашел во вполне европейского вида кафешку. Хозяином кафе оказался европеизированный индус, который отменно говорил по-английски. Узнав, что здесь можно заказать блюда европейской кухни за исключением тех, что запрещены Кораном, Лавров заказал французский суп с трюфелями, английский бифштекс и минеральную воду. Ожидая заказ, он заглянул в меню, лежавшее на столике, и, к своему удивлению, обнаружил там и блюда из рыбы, курятины и даже яичницу с беконом — совершенно не халяльное блюдо.
О том, что сомалийцы в большинстве своем вообще не едят ни рыбы, ни курятины, ни куриных яиц, считая это «нечистой пищей», Андрей узнал еще в Эфиопии. Поэтому, с учетом блюд, обнаруженных в меню, он сделал вывод, что кафе ориентировано, прежде всего, на европейцев и азиатов, проживающих в Могадишо. Как видно, даже происходящие в стране потрясения не заставили несомалийцев срываться с насиженных мест и уезжать куда-нибудь за границу.
Возможно, это объяснялось тем, что в отличие от излишне агрессивных зулусских националистов ЮАР, которые насилие над европейцами, в одночасье ставшими угнетаемым меньшинством, возвели в ранг «национального самоутверждения», сомалийцы, при всем разгуле криминала, в том числе и политического, старались не переступать грань, за которой мог начаться геноцид иноплеменников.
Подкрепившись, Лавров почувствовал себя бодрее, и теперь даже жарища, нестерпимая для жителя средних широт, казалась не такой изнуряющей. Как он уже успел заметить, сомалийцы во многом напоминали эфиопов. Большинство являло собой вполне стройных, рослых людей. Шоколадный оттенок кожи тоже больше напоминал эфиопов, нежели уроженцев центральных и западных частей Африки с их куда более темной, иной раз антрацитово-черной кожей и классически негроидным типом лица.
Как и эфиопки, уроженки Сомали смотрелись хотя и несколько экзотичными, но, при всем том, весьма и весьма привлекательными особами. Когда Андрей шел по улице, то наблюдал, как многие из сомалиек несли какие-то сумки, свертки, коробки, водрузив свою ручную кладь по традиционной африканской методе на макушку, что придавало их осанке почти королевскую значительность, а походке — волнующую грацию. Зная, что в мусульманской стране адресовать излишне открытые взгляды женщинам крайне нежелательно, поскольку это запросто могло повлечь конфликты, стать и обаяние африканских красавиц он оценивал боковым зрением. Скорее всего по причине близящегося заката — солнце уже скрылось за верхушками деревьев — жительницы сомалийской столицы шагали более торопливо, нежели мужчины.
Помимо типичных сомалийцев, среди пешеходов были заметны уроженцы Индии, арабы, европейцы и вездесущие — как же без них-то? — китайцы.
Выйдя на просторную улицу, откуда виднелось возвышающееся над городом старинное двухбашенное здание, невдалеке от которого виднелся минарет мечети, Лавров спросил у одного из прохожих, что это за «стрит». Прохожий, скорее всего — итальянец, на вполне сносном английском пояснил, что это одна из центральных улиц Могадишо, называемая улицей Республики. А чуть дальше, добавил словоохотливый итальянец, параллельно этой, проходит другая, не менее крупная улица Первого Июля. Кроме того, он также сообщил, что замеченное Андреем двухбашенное здание — католический собор, который соседствует с кафедральной мечетью Могадишо.
Явно войдя во вкус общения, итальянец подробно рассказал Лаврову, где именно находится комплекс правительственных зданий — резиденция главы правительства, МИД, МВД, минфин и иные, не менее важные ведомства. Там же можно было найти достойные настоящего джентльмена, сеньора, месье магазины и рестораны…
Их оживленную беседу весьма невежливым образом прервали четверо не вполне миролюбивого вида сомалийцев, один из которых был с пистолетом, а остальные — с кривыми кинжалами. Держа оружие так, чтобы его не было видно со стороны, обладатель пистолета, приветливо улыбаясь, по-итальянски предложил поделиться имеющейся наличностью. Чрезвычайно расстроенный итальянец неохотно полез за бумажником.
В долю секунды оценив обстановку, Андрей молниеносным ударом ноги выбил пистолет у, как он понял, главаря. Блокировав руку другого, с кинжалом, третьего, стоявшего слева, еще одним ударом ноги в сплетение он заставил закувыркаться по тротуару. Затем, не мешкая, ударом локтя в шею вырубил находившегося справа. Главарь с искаженным от боли лицом, держась рукой за ушибленное запястье, испуганно отпрянул назад и, споткнувшись, брякнулся на асфальт. Четвертый, испуганно выпучив глаза — кто бы мог подумать, что этот «гучумба» (чужак, иностранец) окажется столь воинственным и отважным? — не разбирая дороги, кинулся наутек.
Итальянец, так и не успевший достать бумажник — схватка длилась всего несколько секунд, — ошарашенно взирал на своего собеседника. Видимо, он силился понять, с кем же на самом деле свела его судьба, ибо человек, представившийся журналистом, едва ли мог бы столь эффектно разделаться сразу с несколькими вооруженными грабителями, принадлежи он только лишь к пишущей братии. Но, тем не менее, движимый естественным чувством благодарности, он не мог не произнести взволнованного:
— Грацио, сеньоро! Тсэнк ю вэри матч, сэр!
Дружелюбно усмехнувшись, «русский журналист из Франции» предложил вызвать полицию, чтобы сдать лежащих на тротуаре и не смеющих двинуться налетчиков местным стражам правопорядка. Но, зная местные порядки и «оперативность» сомалийской полиции, итальянец предложил отпустить бандитов с миром. С одной стороны, тем тоже не чуждо чувство признательности, и они теперь — уж точно — их обоих будут обходить стороной. А с другой — полицию они могут ждать и час, и два. Да еще и неизвестно, кого именно стражи порядка сочтут агрессором, а кого — жертвой.
Полностью с ним согласившись, Лавров небрежным жестом одних лишь пальцев дал понять, что грабители могут убираться на все четыре стороны. Правда, их оружие — кинжалы и пистолет с извлеченной из его рукояти обоймой он закинул далеко в колючие заросли разросшихся кактусов небольшого скверика в соседнем проулке. Налетчики долго себя уговаривать не заставили и мигом разбежались кто куда.
Прохожие, ставшие свидетелями этой стычки, некоторое время молчаливо понаблюдав за происходящим, снова двинулись по своим делам, каждый в свою сторону. Вежливо раскланявшись, расстался и Лавров со своим собеседником.
Прогулявшись по улице Республики до здания национальной ассамблеи, перед которым раскинулась довольно-таки большая площадь, Лавров по узким и малолюдным улочкам прошел до улицы Первого Июля. Шагая в обратную сторону, чтобы отсюда направиться в гостиницу, на одном из зданий Андрей увидел скромную вывеску, которая на двух языках: английском и, скорее всего, местном, уведомляла о том, что здесь находится редакция газеты «Джанджеро». Позвонив в дверь, он увидел перед собой охранника в сером камуфляже и с пистолетом на поясе. Окинув нежданного гостя удивленным взглядом, тот что-то спросил по-итальянски. Слабовато владея итальянским, Лавров заговорил с ним по-французски:
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
