Книга Сияющие - Лорен Бьюкес

Такое впечатление, что она спит. На первый взгляд. Если сначала, прищурившись, посмотреть на солнце, пятнами проникающее сквозь листья. Если решить, что у футболки может быть вот такой ржаво-коричневый цвет. И не обращать внимания на очень жирных мух.

Одну руку она как будто нечаянно запрокинула за голову, а та элегантно повернута в сторону, словно девушка прислушивается к чему-то. Ноги прижаты друг к другу и согнуты в коленях. Такая спокойная, безмятежная поза и эта зияющая рана вспоротого живота.

Вполне себе романтичный вид: девушка лежит среди желтых и голубых лесных цветов, но на той самой небрежно поднятой руке следы борьбы – она защищалась. Глубокое, до кости, рассечение по средним суставам пальцев говорит о том, что, скорее всего, она пыталась вырвать нож из рук нападавшего. А на правой два пальца и вовсе отрублены.

Кожа на лбу лопнула в результате множественных ударов тупым предметом, возможно бейсбольной битой. А может, рукояткой топора или даже толстой веткой дерева, но ничего подобного на месте преступления не обнаружено.

Ссадины на запястьях свидетельствуют о том, что руки чем-то связали. Скорее всего, проволокой – судя по тому, какие глубокие следы остались на коже. Запекшаяся кровь покрыла лицо черной коркой, как плодной оболочкой. Разрез от грудины до паха в форме перевернутого креста даст одним полицейским основание возложить ответственность на сатанистов; а вот удаленный желудок позволит другим квалифицировать происшествие как убийство с особой жестокостью. Его находят тут же, убийца препарировал его, опорожнил, содержимое размазал по траве. Кишки свисают с дерева, как елочная мишура. Они серые и уже сухие к тому времени, когда полиция оцепляет место происшествия. Все указывает на то, что убийца не торопился. На то, что никто не слышал ее криков о помощи. А если кто и слышал, то не откликнулся.

Также найдены следующие предметы.

Белая кроссовка с густым широким мазком грязи, будто девушка бежала, поскользнулась, и она соскочила с ноги. Лежала в тридцати футах от тела. Полностью совпадает с кроссовкой на ноге трупа, последняя запачкана кровью.

Майка, украшенная бахромой, разорвана от центра кверху, исходно белого цвета. Выгоревшие джинсовые шорты в пятнах крови, а также мочи и кала.

Портфель и его содержимое: учебник («Основные методы математической экономики»), три ручки (две синие, одна красная), один маркер (желтый), блеск для губ, тушь для ресниц, полпачки жвачки («Ригли», мятная, три пластинки), компактная пудра квадратной формы и золотого цвета (зеркало разбито, возможно, во время нападения), черная магнитофонная кассета подписана от руки «Джэнис Джоплин – „Жемчужина“»[2]ключи от входной двери клуба «Альфа Фи»[3], ежедневник с датами сдачи заданий, записью о встрече в центре планирования беременности, днями рождения друзей и телефонными номерами, которые полиция проверяет один за другим. Между страницами ежедневника воткнуто уведомление из библиотеки о просроченной книге.

Газеты утверждают, что это самое жестокое нападение в окрестностях за последние пятнадцать лет. Полиция отрабатывает все версии и убедительно просит свидетелей обратиться в участок. Выражается уверенность, что убийца будет найден в самые короткие сроки: у настолько жестокого преступления наверняка имеется прецедент.

Кирби все это пропустила. Тогда ее куда больше занимал Фред Такер, брат Грэйси, старше Кирби на полтора года. Он как раз пытался вставить в нее свой пенис.

– Не получается, – он шумно хватает воздух ртом, щуплая грудная клетка тяжело вздымается.

– Толкай сильнее, – шипит Кирби.

– Но ты мне совсем не помогаешь!

– Да чего еще ты от меня хочешь? – раздраженно спрашивает Кирби.

На ней фирменные черные «шпильки» Рейчел, а еще тонюсенькая бежевая с золотым комбинация, которую ей три дня назад повезло умыкнуть прямо с вешалки в магазине «Маршал Филд», запихав «плечики» подальше между вещами на стойке. Она сорвала несколько роз мистера Партриджа и рассыпала лепестки по простыне. Стащила презервативы у мамы из тумбочки, чтобы Фреду не пришлось краснеть в аптеке. Подстраховалась, чтобы Рейчел не было дома. Даже попробовала возбудить себя пальцами. Но это все равно, что рассмешить себя щекоткой. Нет, тут нужны чужие пальцы и чужой язык. Только другой человек может вызвать настоящие ощущения.

– Я думал, у тебя это было раньше, – у Фреда устали руки, и он ложится на нее всем телом. Это очень приятно, даже несмотря на то, что у него косточки выпирают на бедрах, а кожа липкая от пота.

– Я специально это сказала, чтобы ты не нервничал, – Кирби протягивает руку к тумбочке, где лежат сигареты Рейчел.

– Не надо тебе курить.

– Правда? Так ведь и тебе нельзя заниматься сексом с малолетками.

– Тебе же шестнадцать.

– Только восьмого августа.

– Бог ты мой, – он спешно слезает с нее.

Она глубоко затягивается сигаретой, наблюдая, как он в смущении мечется по комнате – голый, в носках и презервативе; член пистолетом, в полной боевой готовности. Сигареты ей не то чтобы нравятся. Однако крутость – это вопрос бутафории, за которой можно спрятаться. Она разработала свою формулу: две пятых строгого, но тщательного скрываемого контроля и три пятых пофигизма. Вроде как ничего такого не происходит. Какая разница, лишится она сегодня девственности с Фредом Такером или нет? (На самом деле, большая разница.)

Какой красивый след от помады остался на фильтре, вот только бы не раскашляться.

– Успокойся, Фред. Это все не так уж серьезно, – с равнодушно-спокойным видом заявляет она, хотя на самом деле ей хочется сказать: «Не переживай, мне кажется, я тебя люблю».

– А мне кажется, что у меня сердечный приступ начинается, – он держится рукой за грудь. – Может, нам лучше остаться просто друзьями?

Ей жалко его. И жалко себя. Она делает три глубокие затяжки и часто моргает, будто от дыма у нее слезятся глаза.