Да, ее любовь не нашла ответа. Но гораздо больнее ранило то, что она, все детство и юность смотревшая на него снизу вверх, обожавшая его и буквально ослепленная блеском этого полубога, которому поклонялась, — она безоглядно поверила, что он действительно любит ее, и наивно полагала, что этот бывалый и весьма привлекательный мужчина, разменявший третий десяток, страстно влюбился в неопытного подростка, которого знал чуть ли не с младенчества.
Но неужели, если бы Ванда не открыла ей глаза на правду, было бы лучше? Она часто задавала себе этот вопрос, но всякий раз хитроумно уходила от ответа.
Джейми нравилась ее работа, кроме, пожалуй, рекламной стороны бизнеса, столь необходимой для престижа их небольшой фирмы, — это было нечто такое, что она предпочитала оставлять Ральфу. Но интересно, стала ли бы она затевать свое дело, дающее к тому же не такую уж большую прибыль, будь она женой Джейка и матерью его детей?
Особых амбиций и устремлений она никогда не имела, что не значило, однако, что она думает о себе как о человеке, способном лишь на ведение домашнего хозяйства. Маргарет Брайертон доказывала дочери, что женщина может оставаться независимой и знать себе цену, и в то же время иметь все, что делает женщину женщиной. Да она и сама видела, что Марк при всем его богатстве, силе и влиянии так же зависим от ее матери, как и она от него. Любые эмоции, переживаемые одним человеческим существом из-за другого, непременно делают его в чем-то уязвимым и зависимым. Так что хватило бы женщине ума, и она прекрасно сумеет остаться независимой и в браке, с усмешкой подумала Джейми, выходя из вагона метро и сливаясь с толпой, устремившейся к эскалаторам.
Пока она добиралась до своего дома, ветер усилился и исхлестал ее ледяными потоками. Этот небольшой, ветхий, почти полуразрушенный дом в викторианском стиле она купила на те сравнительно небольшие деньги, которые остались ей от отца. Теперь, пять лет спустя, дом стал превосходной рекламой работы ее компании.
Она вошла в небольшой холл и зажгла свет. Ясной парижской лазури ковер успокоительно действовал на глаза, а желтоватый оттенок стен изгонял память о холодном унынии ноябрьского вечера.
Использовав все свои познания, Джейми нашла для внутреннего убранства дома единое цветовое решение, причем в каждой комнате главный акцент ставился на эффекте контраста.
Как всегда, первое, что она сделала, вернувшись домой, поднялась в спальню, чтобы сбросить с себя сугубо официальный деловой костюм.
Спальня была выдержана в желтоватых и голубых тонах, но здесь желтое было нежного сливочного оттенка, а плотная кремовая ткань штор и покрывала кровати имела мелкий цветочный рисунок. Драпировки, свисавшие с кольца, вделанного в потолок, обрамляли изголовье кровати, обе занавески и покрывало были отделаны по краям ярко-голубой тканью, которая точно повторяла цвет ковра. Джейми потратила немало времени, чтобы подыскать именно тот оттенок голубого, и осталась довольна полученным эффектом, хотя понимала, что образ ее спальни намекает на обитание здесь более фривольного и женственного существа, чем то, за которое ее принимало большинство людей.
Гардеробы в спальне были искусно скрыты панелями, отделанными цветочной тканью, настенные лампы рассеивали по комнате теплый золотистый свет.
В доме было только две спальни, но каждая со своей ванной, и Джейми использовала для их отделки те же золотисто-желтоватые тона, что и в спальнях. Гостевая спальня была украшена более изысканно — традиционная викторианская бронза и красное дерево, — что весьма подходило комнате с высоким потолком.
Принимая душ, она горестно подумала, что стала совсем как старая дева. Она отбросила эту дурацкую мысль, вытерлась большим мохнатым полотенцем и оделась в ярко-зеленый теплый спортивный костюм.
Спустившись вниз, Джейми прошла на кухню, приготовила себе яичницу-болтунью и чашку кофе и на подносе отнесла все это в небольшую студию, расположенную в задней части дома.
Уютно устроившись в покойном кресле, она занялась своим ужином, рассеянно глядя на экран телевизора.
Только здесь, в своем собственном доме, она могла по-настоящему расслабиться, но теперь даже тут не чувствовала себя в безопасности, как было когда-то. Безопасность? Мысль об этом заставила ее нахмуриться. А чего, собственно, ей бояться? Джейка? Нет, тут он ее не достанет. Пусть он и вынудил ее поехать домой на Рождество, но у него была веская причина, сам-то он в ее компании не нуждается. Ей нечего бояться его ни в эмоциональном, ни в сексуальном плане, просто потому, что она ему не нужна.
Нет, ей нечего и некого бояться, кроме себя самой и страха выдать Джейку свои чувства, особенно если придется терпеть его общество достаточно долго. Так что реальная причина ее нежелания ездить домой связана не с возмущением или неприязнью, а только с тем, что, как она ни старалась, не могла выбросить его из своего сердца. Господи, да сколько же можно об этом думать? Ведь все равно ничего нового не придумаешь.
Поужинав, она уже решила пораньше отправиться спать, как в дверь позвонили.
Джейми нахмурилась. Кто бы это мог быть? Она никого не ожидала. В сознании промелькнул образ Джейка, поскольку она только что думала о нем.
Но это был не Джейк. За дверью стояла Аманда, и не успела Джейми осознать свое острое разочарование, как девушка извергла неистовую мольбу, прося дозволения войти.
Джейми отступила назад, и только тогда с удивлением увидела, в каком состоянии та находится — джинсы и куртка насквозь промокли, влажные белокурые волосы облепили голову. Вспомнив, что Аманда собиралась приехать в Лондон и, пока ее мать будет ходить по магазинам, нанести ей визит, Джейми пришла в замешательство от столь неурочного появления девушки. Судя по тому, что она узнала о родителях Аманды, невозможно представить, чтобы ее мать взяла дочь в Лондон на рождественскую распродажу в таком виде — в полинявших джинсиках и старой курточке.
— Вот… я пришла. У меня здесь больше никого нет.
Девушку так колотила дрожь, что она едва говорила, и первоначальное изумление Джейми обернулось острой тревогой. Теперь, присмотревшись внимательнее, она увидела, что Аманда близка к истерике.
Молча проводив девушку в студию, она усадила ее возле камина, а сама пошла наверх за полотенцами и сухой одеждой, чтобы предложить незваной гостье переодеться.
— Снимите все мокрое и высушите волосы, — сказала она по возвращении, передавая Аманде махровый халат и полотенца. — А я пока приготовлю нам по чашечке кофе.
Когда она вернулась в комнату, Аманда, стоя перед огнем, торопливо натягивала халат. Передавая ей чашку, Джейми заметила, как у нее дрожат руки, да и вообще, с тех пор, как они виделись, девушка явно похудела, а в голубых глазах возникло напряжение, которого раньше не было.
— Как я понимаю, вы прибыли в Лондон не с тем, чтобы пройтись с матерью по магазинам, — довольно сухо произнесла она, усаживаясь напротив гостьи.
Аманда метнула в нее взгляд, полный отчаяния.
