Вошел Зерек. Я бросил взгляд на гостиную внизу. Там по-прежнему горел свет. Вероятно, он поднялся к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Стоя возле двери, Зерек что-то говорил, наморщив лоб, и, судя по жестам, что-то неприятное. Возможно, он говорил обо мне.
Миссис Зерек продолжала сидеть без движения, зажав руки меж колен, не перебивая его. Черт побери, знать бы, что он говорит!
Неожиданно Зерек просветлел лицом, подошел к жене и даже улыбнулся, положив руку на ее плечо. Как только он притронулся к Рите, я стал задыхаться. Наклонившись вперед, вцепившись в раму окна, я старался не пропустить ни единого ее движения.
Она сбросила его руку и порывисто встала. Он продолжал говорить с заискивающей улыбкой, но она, видимо, не соглашалась. Я представил ее жесткие глаза, с презрением глядящие на мужа. Когда он подошел ближе, она отвернулась.
Сказав еще несколько резких, отрывистых фраз, Зерек вышел из спальни, оставив дверь открытой.
Несколько секунд Рита стояла неподвижно, затем, раздавив сигарету в пепельнице, подошла к двери и закрыла ее на ключ. Неожиданно она подошла к окну и выглянула наружу.
Я отшатнулся, не спуская с нее глаз. Я вдруг заподозрил: она знает, что я нахожусь на сеновале и наблюдаю за ней. И когда женщина резким, грубым жестом задернула штору, это подозрение перешло в уверенность.
Глава 5
Три последующих дня ничего не изменили в нашей жизни.
Каждое утро, в восемь часов, я отвозил Зерека в его офис на Вардур-стрит, вечером в шесть часов забирал домой, в усадьбу «Четыре ветра». В течение дня я сидел в приемной или же возил его в Вест-Энд, где он обделывал свои делишки. По вечерам я играл с ним в шахматы, совершал ежевечернюю прогулку вокруг дома и ложился спать. Я по-прежнему спал в своей комнате и не делал никаких попыток переменить ее. Я знал, что Рита настроена против меня. Она может воспользоваться моей жалобой, моим недовольством как поводом избавиться от меня. Я понимал, Рита имеет достаточно влияния на мужа, чтобы заставить того отказать мне в месте. И она выжидала, карауля каждое мое движение, как кошка караулит мышь.
С того первого вечера, когда я дотронулся до нее, я держался на почтительном расстоянии. Она же делала все, чтобы спровоцировать меня. Я носил уголь, колол дрова, кормил домашнюю живность, выполнял все, о чем она просила. Я знал, что она закатит Зереку скандал, если я откажусь.
Я готов был делать все, что угодно, лишь бы оставаться в доме и иметь возможность смотреть на нее. Рано или поздно, но эта женщина будет моей, я был уверен. Никто не может желать с такой силой, чтобы в конце концов его желание не исполнилось. Нужно только дождаться благоприятного момента, а потом перейти к активным действиям.
Зерек ничего не понимал. Когда однажды утром в семь часов он застал меня за мытьем окон, то посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
– Она приказала вам сделать это?
– Она сказала, что окна должны быть чистыми. А… мне надоело лежать в кровати, и я решил навести чистоту сам.
Зерек почесал плешивый череп и, смутившись, сказал:
– Не считайте себя обязанным делать это, Митчел. Я нанял вас как телохранителя, но не как прислугу.
Но я не хотел рисковать и по-прежнему выполнял все ее прихоти и приказы, иначе Зерек выгнал бы меня по одному ее слову. Человек, который нуждался в сыне так, как он, просто обязан считаться с мнением жены. И я старался не сделать ни единой ошибки. Насколько он хотел сына, настолько я хотел его жену. Различие между нами заключалось лишь в том, что за игрой в шахматы или во время поездок он только и говорил, что о будущем сыне, в то время как я держал рот на замке.
Когда я делаю обход вокруг дома, якобы проверяя, нет ли чужих, я влезаю на сеновал и наблюдаю за ее окном. Мне не везет: штора постоянно задернута. Но тень, движущаяся за шторой, будоражит мое воображение. И каждый вечер я не могу удержаться от того, чтобы не забраться наверх, хотя знаю наперед, что смогу увидеть лишь ее тень.
За эти три дня я лучше узнал Зерека. Это неплохой человек, если примириться с его чудачествами. В основном его волнуют три вещи: сын, деньги и шахматы.
Я так и не понял, в чем же заключается его бизнес, ведь я остаюсь в машине, а он уходит. Но я начинаю догадываться. Зерек проводит много времени в небольших магазинчиках и мастерских Вест-Энда, возвращаясь всегда с пакетом или небольшими чемоданами, которые отвозит в другие небольшие магазинчики или офисы в том же квартале. Черный рынок или хранение краденого. Он знает, где найти товар и кому предложить. Интересно, каков его оборотный капитал? Но, как и Рита, это вопрос времени. Рано или поздно босс начнет доверять мне, и тогда для меня многое станет ясным. А пока я старательно запоминаю адреса магазинов и офисов, лица людей, с которыми он встречается, чтобы в тот момент, когда наступит мое время, я уже был наполовину готов.
Бог мой, существует ведь еще и Эмми!
Когда я думаю о ней, то понимаю, что пошел с неверной карты при нашей первой встрече. Я убедился, что она без ума от Зерека и ради него готова на все. Письма с угрозами беспокоят Эмми больше, чем его, и это именно она уговорила Зерека нанять телохранителя. Все было бы гораздо проще, если бы я не был так глуп, если бы с первого дня был с ней вежлив и обращался с подобающим уважением. Эмми, несомненно, вела бы себя откровеннее. Но я, наоборот, третировал ее. Я не скрывал, что одно лишь ее появление вызывает спазмы в моем желудке. В тех редких случаях, когда я обращался непосредственно к ней, я смотрел в сторону.
Теперь Эмми выжидает, чтобы отплатить той же монетой. Она меня ненавидит, это точно. Промах мой не исправишь, и мне остается вести себя по-прежнему грубо. В общем, мне наплевать на ее отношение. Лишь две вещи имеют значение: деньги Зерека и его жена Рита.
Но если с Эмми я на ножах, то с Зереком все в порядке. Я держу свои чувства к его жене под контролем, и даже если Рита находится в одной с нами комнате, не краснею, не бледнею, не хожу по потолку и вполне могу сосредоточиться на шахматах.
Я научился играть в шахматы у одного русского, который как-то сыграл три партии с Алехиным и даже одну выиграл. Мы встретились с ним в Германии, в лагере для военнопленных во время войны, и по пять часов в день в течение долгих восемнадцати месяцев проводили за шахматами.
Зерек тоже хорошо играет, так что наши ежевечерние партии превратились в турниры.
Когда Рита рано ложилась спать, я неизменно выигрывал, но, пока она оставалась в гостиной, проигрыш был неизбежен. Зерек не знал истинную причину этих приливов и отливов, он радовался мне как хорошему партнеру и даже признался, что еще не встречал игроков такого высокого класса. За эти вечерние партии я проникся симпатией к нему. И еще одна вещь привела Зерека в хорошее настроение. Письма с угрозами он получал каждый четверг с начала месяца, но в этот четверг письма не было. Он был счастливейшим из людей. Конечно, эти письма пугали его больше, чем он хотел показать.
