«Аджарская ССР, г. Батуми», — прочитала она обратный адрес на конверте и почему-то разжала пальцы. Конверт выскользнул и упал на подушку, слегка задев по щеке спящую Леру. Она поморщилась и перевернулась на другой бок, снова что-то пробормотав во сне одними губами.
— Китаец, — проснувшись через три часа после того, как заснула, Лера рассматривала в зеркале свои припухшие глаза, — настоящий китаец. Черт бы побрал эту экологию! Надо было пораньше спать лечь, все равно толком ничего не запомнила. Ну что ты молчишь? Ведь правда же, я похожа на китайца?
— Немного, — ответила Вика, — но это тебя не портит. Даже придает какой-то шарм, я бы сказала.
— Шарм, — досадливо поморщилась Лера, — скажешь тоже! А ты, я смотрю, бодренькая… Выспалась, что ли?
— Да я и не спала.
— Что, экологию всю ночь учила? — недоверчиво спросила Лера и, не дождавшись ответа, предложила: — Может, ты вместо меня ее пойдешь сдавать?
— Вместо тебя? — Вика почему-то побледнела и усмехнулась какой-то горькой усмешкой. — Разве ты не помнишь, мы ведь договаривались, что я больше никогда ничего не буду делать вместо тебя?
— Мы договаривались… Ты о чем? — нахмурившись, уточнила Лера.
— Я об этом. Вот об этом. — Викина рука нырнула под подушку. — Может быть, ты мне скажешь, что это такое? Что это значит?
Лера растерянно смотрела в пространство.
— Это письма.
— Вижу, что не собрание сочинений Пушкина, — угрюмо ответила Вика. — А что они здесь делают?
— Лежат.
— Лежат. Спят, что ли?! Лерка!..
Лера быстро-быстро захлопала ресницами, и вот уже первая слезинка скатилась из припухших глаз, за ней вторая… Вика вскочила с кровати, подлетела к подруге и прижала ее к себе.
— Извини… Прости меня, пожалуйста, Лера. Я не хотела… Не хотела тебя обидеть, не думала…
Она снова гладила подругу по волосам, а та, уже не сдерживаясь, плакала так безутешно, что Вика не выдержала:
— Успокойся, прошу тебя! Ну, давай сядем, поговорим… Ты же знаешь, мы поговорим, и все станет хорошо! Ведь так всегда бывает, ты же знаешь… Пожалуйста, Лера, не плачь, ты ведь на самом деле станешь похожа на китайца…
Лера еще очень долго не могла успокоиться.
— Я не могу. Не могу его забыть, Вика, — наконец выдавила она из себя, отстранившись.
— Сумасшедшая. — Вика опустилась рядом с ней на колени. — Но почему же ты мне не сказала?
Некоторое время Лера молчала, потом наконец ответила вопросом на вопрос:
— А почему ты мне не говорила, что пишешь стихи?
Вика пожала плечами:
— Не знаю. Наверное, потому, что это просто глупость.
— А это — не глупость? Почти пять лет, каждый день, каждую ночь — все время думать об одном человеке, которого даже ни разу в жизни не видела! Не слышала даже голос! Разве это — не глупость?
— Наверное, это или глупость, или… Или любовь.
Лера смотрела куда-то вдаль и молчала.
— Я все это придумала…
— А может быть, нет? Господи, какая же ты! Сказала бы раньше…
— И что? Разве бы от этого что-нибудь изменилось? Ну вот теперь ты знаешь. И что?
Вика не отвечала.
— А откуда ты узнала… про стихи?
— Случайно, просто попалась на глаза твоя тетрадь. Давно, уже почти два года назад.
— Я и забыла про нее. Уже сто лет ничего не писала. Лера, мы должны что-нибудь придумать!
— Ничего… ничего мы не придумаем. Слишком много времени прошло, уже поздно, — равнодушно ответила Лера.
— Но давай по крайней мере попытаемся! — Вика поднялась, подошла к окну. — Иди сюда, посмотри!
За окном стояла осень. Буйство красок — зеленые, бордовые и желтые листья на фоне прозрачно-голубого неба, розовеющего неровной полосой над горизонтом. Даже серый асфальт казался не привычно унылым, а каким-то праздничным фоном осенней палитры.
— Красиво, — без эмоций произнесла Лера.
— Ты должна его найти. По крайней мере хоть один раз встретиться и понять. Может, все твои страдания на пустом месте.
Лера глубоко вздохнула:
— Я боюсь, Вика. Боюсь, что это не так…
Скрипнула входная дверь. В комнату не постучавшись вошла Лариса.
— Привет, лесбиянки! Проснулись уже, а я вас разбудить хотела!
Лерина мама дразнила их лесбиянками за то, что они часто спали в одной постели.
— Лерочка, завтрак на столе. Только, пожалуйста, девочки, не оставляйте посуду. Ну все, мы побежали. Ни пуха тебе, Лерик!
— К черту! — все так же грустно отозвалась Лера.
Лариса снова закрыла дверь, оставив в комнате облако сладковатого аромата. Вика принюхалась и вопросительно уставилась на подругу.
— Какой-то новый аромат от «Гуччи», — ответила Лера на ее невысказанный вопрос, — вчерашнее приобретение. Мне не нравится. А тебе?
— А мне очень даже нравится, — ответила Вика.
— Этого и следовало ожидать!
Они произнесли это вместе, стройным хором, и Лера, рассмеявшись, привычно спросила:
— Когда радоваться будем?
«Ребенок», — подумала про себя Вика. Лера, раба примет и суеверий, с совершенно детской искренностью верила в то, что если два человека одновременно подумали об одном и том же и высказали свои мысли вслух, то их непременно ожидает радость. Нужно только загадать, когда она случится.
— Сегодня, в девятнадцать тридцать пять, — серьезно ответила Вика.
— Отлично! — Лера повеселела, — слушай, мы ведь с тобой так похожи, у нас так много общего… А почему-то запахи нам нравятся категорически разные. Ладно, черт с ними, с запахами, да и вообще со всем остальным. Пойдем на кухню.
Задержавшись на мгновение у зеркала, Лера снова тихо прошептала:
— Китаец… Кошмар, настоящий китаец!
Начало рабочего дня прошло как в тумане. Только теперь, проводив Леру в институт, наскоро собравшись, опоздавшая на работу Вика почувствовала, как измотала ее прошедшая бессонная ночь. Глаза слипались, свет монитора казался ослепляющим, а в голове звучали обрывки бессмысленных фраз: «отчисления, связанные с содержанием и эксплуатацией основных фондов… затраты, связанные с управлением природоохранной деятельностью…». В половине десятого, сняв телефонную трубку, она услышала ликующий голос подруги:
— Сдала!
— Так быстро? — удивилась Вика.
— Ну да!
— Что тебе досталось?
— Да галиматья какая-то… Я и двух слов, наверное, связать не смогла бы. Спасибо папочке.
