Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Пока Кирилл молча размышлял, Ника хотела было сказать что-нибудь наподобие «мне очень жаль» – просто чтобы дать ему почувствовать свое внимающее присутствие, но вовремя прикусила язык. Эта фраза прозвучала бы совершенно по-идиотски, как, впрочем, и любая другая.
– И знаешь, что? – хмыкнул Кирилл. – Я нашел ее. Добыл номера ее телефонов и даже адрес. И несколько дней чах над этим сокровищем, как трусливый Кощей. Не мог решиться. Все ходил из угла в угол. Живот сводило. Такого не было ни перед одним экзаменом в жизни, ни перед… чем-то и похуже, я обычно умею держать себя в руках. А тут как парализовало! Потом я написал на бумажке, все, что хотел сказать. Как меня зовут, кто я такой… для нее. И позвонил. Я уже все продумал, как именно буду говорить, куда поведу ее при встрече, во что буду одет. Сперва я решил за ней заехать на машине, но потом осознал, что не очень-то удобно знакомиться с собственной матерью в машине. Так что я заказал столик в ресторане. Чтобы можно было сразу сесть и смотреть в глаза. Понимаешь, я уже видел, как все это будет происходить! По кадрам! Предполагал, что она будет плакать, и утирать украдкой слезы, и объяснять мне, почему так вышло. И что будет так на меня глядеть, будто не может насмотреться. Я хотел произвести на нее хорошее впечатление, чтобы ей не было за меня стыдно. И… когда я позвонил… К телефону подошел ее муж, не мой отец, другой мужчина, кто мой отец, я так и не знаю. Я попросил позвать ее. И когда она сказала «Алло», я все ей выложил. Старался говорить помедленнее, я ж не изверг, понимаю, каково такое услышать. «Здрасьте, я ваш сын…» А она все молчала. И когда я закончил, она просто повесила трубку.
– Как?
– Представляешь? – Кирилл засмеялся, и от этого смеха Нике стало нехорошо. – Я просто… Ясное дело, когда услышал короткие гудки, подумал, что просто рассоединилось, бывает. Я тут же перезвонил, но никто не подошел к телефону. А назавтра такого номера уже не существовало. Она сменила все свои номера. Что ж, я намек понял, не дурак.
– И ты больше ничего не предпринимал? У тебя есть адрес?
– Да, а еще у меня есть я. Знаешь, там, откуда я родом, нельзя принимать как должное, что тебя тычут мордой в плохо пахнущие кучки. А то привыкнешь. И к тому же с ней мне все ясно. Она… Ты знаешь, ведь на свете есть не так уж много действительных, по-настоящему запретных вещей. Реальных «нельзя».
– Десять заповедей? Не убий, не укради…? – предположила Ника.
– Да кради, пожалуйста! Это всего лишь деньги или вещи. Конечно, жизнь тоже можно «украсть», но в заповедях все куда прямолинейнее, без метафор… Не десять этих «нельзя», намного меньше, по моим подсчетам. Нельзя убивать человека. Нельзя предавать того, кого любишь. И нельзя бросать детей – не только родных. Любых.
Ника знала, как будто он признался вслух, что этот разговор означает невыразимо много. Что никому прежде Кирилл не открывался так полно и доверчиво. Было в его словах что-то страшное, нутряное, лежащее на самом дне. Такая откровенность рождается в дымной глубине бессонного кухонного бдения, лишь наедине с самым близким другом, когда давно выпито все, что куплено, на белки глаз налипает красная паутина, а за окном усталое и бессмысленное утро доедает остатки ночи.
Она плохо спала и встала прежде, чем запищал будильник. После разговора с Кириллом, после его рассказа о матери она чувствовала себя избитой, к тому же полночи провела разглядывая меандровый орнамент на обоях и чувствуя, как то и дело слеза выкатывается из уголка глаза и стекает по виску к линии волос. Она переживала за Кирилла, даже не теперешнего, а прошлого. Маленького мальчика, который нашел маму, чтобы убедиться, что не нужен ей. Прочитай Ника подобную историю в газете или книге, она наверняка изобрела бы несколько причин для этой женщины, возможно, не оправдавшие ее, но хотя бы давшие возможность понять. Но Кирилл перевешивал все ее обыденное человеколюбие. Даже не зная имени этой женщины, она готова была ее ненавидеть.
Нике было неведомо ощущение, зарождавшееся в ней этой ночью: с острыми краями и горячее посередине. Все, чего бы ей сейчас хотелось, – это распахнуть огромные, в три раза больше ее самой, крылья, с упругими перьями в сизых прожилках, с белоснежным пухом, дрожащим от любого дуновения, и, прижав Кирилла поближе, сомкнуть их над ним. Сокрыть ото всего мира… И защитить.
Но для этого они должны были увидеться в настоящем, разве нет?
Уже несколько раз Ника ловила себя на том, что размышляет: насколько велика вероятность ее встречи с Кириллом? Он наверняка когда-то бывал в гостях у своего друга, того, что жил в квартире до нее. Значит, знает адрес, и даже если и не знает, по номеру телефона при желании адрес отыскать несложно. Сама Ника никогда этим не занималась, но в детективах видела подобное сплошь и рядом. Возвращаясь домой, она шагала из лифта на площадку с замирающим сердцем – а вдруг Кирилл ждет ее? Может быть, даже с цветами. Она боялась этого, и надеялась, и не знала, чего хочет больше: увидеть его наяву или так и оставить безопасным ночным собеседником. Но ей почему-то казалось, что после такого вот признания, после такого выворачивания души Кирилла наизнанку они перестали быть просто безопасными собеседниками.
Однако на лестничной клетке ее никто по-прежнему не ждал.
Ни разу за все время их телефонных отношений Ника не допустила в свою вообще-то довольно светлую голову мысли, что ситуация в реальности может быть совершенно не той, что ей рисуется. И что не все так уж гладко: ведь, кажется, не столько Кирилл рассказывал о себе, сколько Ника его себе придумывала. Этого мужчину, с невероятным голосом и склеенной из кусочков жизнью, рисовало ее воображение во время беседы и после того, как трубка ложилась на рычаг – особенно после того. В этом ей помогало забытое, но никуда не девшееся упование на то, что и в ее судьбе все еще может сложиться счастливо, несмотря на тот удар, от которого она так и не оправилась, по крайней мере пока.
Ей вспомнилось, как когда-то (кажется, что давно, а на самом деле едва ли больше недели назад), в самом начале их общения, Кирилл осторожно выведывал о ее личной жизни, точнее, о семейном положении.
– Кто в наши дни интересуется семейным положением? Все равно что спрашивать о возрасте, дурной тон! – поддразнивала она.
Конечно, кокетство. Ника знала это и знала, что Кирилл знает: она слышала его улыбку. Довольно неловкое кокетство – она давно не тренировала эти чисто женские навыки, и они запылились и почти рассыпались в труху на чердаке ее прозябания.
– Хорошо, – невозмутимо продолжал он, – тогда просто поставь галочку – «замужем», «в отношениях», «в активном поиске», «все сложно»…
Ника фыркнула:
– Ты хочешь создать для меня страничку в соцсетях?
– А что, у тебя нет?
– А я отсталая! Не иду в ногу со временем.
Ника не хотела признаваться Кириллу, что социальных сетей избегает из-за проклятого чувства незащищенности. Словно, появись она там, это будет равносильно стоянию на городской площади в неглиже. И все те, кто остался в прошлой жизни, на Урале, восстанут ото сна, чтобы уязвить ее снова и побольнее.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
