Вот те раз.
Какой смысл быть порядочным, когда в наши дни даже злодеи не носят черных цилиндров, не корчат рожи и не заливаются отвратительным смехом? Теперь все похожи один на другого, и единственное, чем ты отличаешься от негодяев, – так разве тем, что налоги платишь исправно.
Тогда зачем все это, спрашиваю я вас?
– Мы, эльф-милашка, тоже к запаху очень чувствительны, – произнес крысяк. Он повел кончиком длинного носа. – И то, что носится в воздухе, очень нам не нравится. Очень-очень.
– Организуем клуб? – предложил я. – Или политическую партию. Под лозунгом «Долой рыбные рестораны».
– Ты все не понимаешь… Смеешься… Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что я и мои люди можем сделать с вами обоими?
При одной мысли об этом я содрогнулся.
– Да, – согласился я. – И это ужасная перспектива. Вы можете меня испачкать.
Крысяк злобно на меня посмотрел.
Не могу его за это винить – просиди я с полчаса в такой бочке, то тоже выглядел бы, как новогодняя елка, которую украшали гоблины.
Впрочем, проведи я в бочонке так много времени, извлечь меня оттуда удалось бы только, распилив его на куски.
– Ты не подумай, – продолжал мечник, – что мы с ребятами что-то против тебя имеем. Или против подружки твоей длинноногой. Нет. Мы люди мирные. И главная забота наша в том, чтобы город тоже был мирным.
Он подмигнул мне.
– Улавливаешь?
– Пока ты мне еще ничего не бросил, – ответил я.
– Ладно, эльф. Мечник спрыгнул с бочки.
Теперь он был на три головы ниже меня. Но это его никак не смущало. Представители подобных народов с детства привыкают к тому, что есть существо в несколько раз их выше. И комплексов от этого не испытывают.
К тому же сложно ощущать неуверенность, если у тебя два клинка в руках и два на доспехе.
– Вижу, по-доброму ты не понимаешь. Но мы ребята не злые. И объяснять по-плохому не собираемся. Мы тебя предупредили. Подружка твоя, с длинными ножками, тому свидетель. Если с тобой что потом случится – не знаю, выплывешь, скажем, в городском канале, а голову прихватить забудешь – тогда на нас не серчай.
Черт побери, он прыгнул.
Этот гаденыш был ниже меня на три головы. Стали на нем сверкало столько, что хватило бы одеть троих пехотинцев. А сталь – подскажу для тех, кто не сталкивался – штука тяжелая. Навес находился на добрый десяток футов над моей головой.
Но он прыгнул.
И оказался прямо на этом карнизе.
– Мы тебя предупредили, эльф, – сказал он.
И исчез.
Я даже не слышал шума, с которым его сапоги должны были – не могли иначе! – ступать по металлическому навесу.
Я обернулся.
Остальные бойцы исчезли так же незаметно, как и их предводитель.
– Добро пожаловать в город, – сказала Френки.
– Да, – согласился я. – Надо найти Лианну.
Лианна сидела на маленьком приступке, возле деревянного дома.
Я так и не понял, что это было. То ли брус, забытый нерасторопным строителем и быстро превращенный в лавочку жителями квартала. То ли дрова, предназначенные для растопки. То ли украшение, оставленное неизвестно зачем чудаковатым архитектором.
Я смотрел только на Лианну.
Ее плечи вздрагивали, а руки замерли где-то на Уровне груди – словно она не знала, обхватить себя ими, чтобы почувствовать хоть чьи-то объятия, или спрятать в них лицо.
В первый момент я подумал, что ее изнасиловали – так она выглядела. Но ее одежда, порванная и помятая, оставалась нетронутой и в талии, и на бедрах, и я с облегчением отбросил страшную мысль.
Я не мог понять, приговаривает ли она что-то, плачет, или просто издает нечленораздельные звуки – как человек, разум которого отняли горе и Небесные Боги.
Правый рукав ее одеяния был разодран. Глубокая рваная рана шла поперек плеча. Я вспомнил лезвия в форме орлиных крыльев, которые носил незнакомец на своем доспехе.
Я опустился на колени перед Лианной и медленно провел ладонью по ее руке. Холодный свет рождался между моих пальцев и льдинками стекал на кожу Лианны.
Она не отреагировала. Ни на наше появление, ни на мои попытки вылечить ее. Я видел, как рана постепенно затягивается на белой атласной коже, покрывается тонкой вуалью инея.
Силы постепенно покидали меня, в глазах начало темнеть.
Магия исцеления, ведомая каждому эльфу, недостаточно сильна и может стоить жизни самому лекарю. Но не на этот раз – рана была не такой опасной.
Я покачнулся, но смог все же не упасть.
– Лианна? – произнеся. – Все хорошо, Лианна. Все кончилось.
Я выпрямился, опираясь на стену.
– Открывай портал, Френки, – попросил я. – К ближайшему монастырю. Ей нужен хороший лекарь.
9
Когда я открыл глаза, меня встретило солнце. Оно играло в сложную игру – пыталось перебраться через край темно-зеленой занавески и посмотреть на меня.
Смотреть было не на что.
Я приподнялся на локте, и спина сразу начала болеть.
Багряный крест, с двумя лепестками у подножия, был вышит на каждой из двух подушек. Значит, я попал в монастырь святого Игнатуса.
Такой же символ, только гораздо больше, красовался и на широком одеяле. Его окаймляли слова, вышитые зелеными нитями: «Guidanius domini esra porti sabatum». Святость не приходит с годами, она покидает нас с каждым прожитым днем.
Древний язык дворфов.
Франсуаз сидела возле моей постели, и единственное, чего ей недоставало для полноты картины, – это высокого белого колпака, который носят монахини.
– Что с Лианной? – спросил я, когда смог быть уверен, что язык не подведет меня.
– Ее порубили на части и скормили свиньям, – ответила Франсуаз. – Конечно, с ней все в порядке. Еще чашечка липового чая – и твоя мцари вновь обретет свою самоуверенность.
– Как это произошло?
Нет ничего более жалкого, чем задавать вопросы, лежа в больничной кровати.
– Кто на нее напал? Такие же крысяки, что пытались нагнать страха на нас?
Франсуаз взглянула на меня без сострадания.
– Какого гнома ты принялся ее лечить? – спросила она. – Да еще после того, как весь выложился на площади. Простая резаная рана, просто зашили бы суровой ниткой.
Конечно, Френки права.
Монахини вылечили бы Лианну не хуже моего. А я не валялся бы здесь, как окорок, из которого спускают кровь прежде чем провялить.
