Хозяин заведения, Боб, сидел на своем обычном месте. Как всегда добродушный, одетый в поплиновую рубашку, с шелковым галстуком, свободно повязанным вокруг шеи, в дорогих и идеально начищенных туфлях. Над ним, подобно нимбу, стоял легкий хмельной дух. Он был увлечен разговором с одним из крупных местных застройщиков и с юристом, которого мы едва знали. Все иностранцы, живущие в Сан-Мигеле, любили посплетничать о затеях Боба по части недвижимости, о ресторане и других его проектах. С ним всегда было интересно поговорить: он знал все последние новости.
Увидев нас, он пожал руку Тиму и чмокнул меня в шею. Бизнес-разговоры были закончены, и мы уселись, чтобы выпить и поболтать.
К нам подходили наши приятели, рассказывали свежие новости и сплетни. Час пролетел незаметно. Дон Хулио, наш любимый и самый очаровательный официант, который работал когда-то в самом шикарном отеле города, как обычно, поцеловал мне руку, чем, как всегда, потряс нас, и предложил нам столик. К этому моменту мы были уже страшно голодны и вместе с двумя хорошими приятелями, Мэри и Беном Калдерони (мы увидели их, когда говорили с Бобом) перешли за столик. Обеденный зал с высокими потолками и красной обивкой был роскошен, на стенах развешаны картины, на столах белоснежные крахмальные скатерти, резные ставни не пропускают жар и шум улицы – все это напоминало о прежней жизни, о годах испанского господства.
Мэри – художница, пишет яркие выразительные картины и делает коллажи, известна во многих странах. Она и ее муж Бен, который занимается недвижимостью, были первыми, с кем мы познакомились, когда впервые приехали в Сан-Мигель несколько лет назад. Мы останавливались в их домашней гостинице, завтракали вместе с Беном, они рассказывали нам разные истории из жизни Сан-Мигеля, о которых знают только те, кто живет здесь давным-давно. Бен посоветовал нам зайти в Ла Аурора, где была мастерская Мэри, чтобы посмотреть на ее работы. Мы отправились туда в тот же день, нашли мастерскую и были потрясены этим громадным пространством с кирпичными стенами, примерно двадцать на пятнадцать метров, с потолками выше пяти метров. Мэри работала тогда над масштабными полотнами, и такая студия была ей как раз впору. Налюбовавшись работами Мэри, Тим сказал:
– Бен рассказал нам сегодня, что вы учились с ним в одном колледже в Техасе и что он помогал тебе в твоем шоу с хлыстом.
Она засмеялась:
– Да, я исполняла номер с хлыстом и зарабатывала этим на колледж, и он предложил стать моим ассистентом. А еще он предложил мне выпить перед выступлением. Я постеснялась признаться, что и пива-то никогда не пробовала, мне же хотелось выглядеть опытной, а не простушкой. И вот он стоит метрах в трех с половиной от меня, с сигаретой в зубах… Я этот номер делала уже сотни раз, но ни разу после текилы. Ну, и я почти отрезала ему нос. Кровь особо-то не текла, но на носу была большая ссадина, которая быстро и без следа зажила. Однако больше Бен никогда мне не ассистировал.
Закончив рассказ, она заглянула в студию и вышла оттуда с хлыстами – по одному в каждой руке. Щелк! Мы с Тимом прямо подскочили, когда тонкие кожаные полоски защелкали по полу. Упала и покатилась жестяная банка из-под краски. Интересно, что у них за отношения на самом деле…
Если отвлечься от темы хлыста, то надо сказать, что прошло много лет, а мы остаемся хорошими приятелями. Вчетвером мы уселись за стол. Мы с Тимом заказали аррачеру – замаринованный стейк из пашины. Если аррачера приготовлена правильно, мясо получается таким мягким, что его можно есть без ножа. Однажды мы привезли одного знаменитого шеф-повара на ужин в бар «У Гарри», и он почти что урчал, поедая всевозможные мясные блюда. Мы тоже ели все с удовольствием, хотя и обошлись без звуковых эффектов. Когда дон Хулио принес нашу еду, он сказал: «Наслаждайтесь!» – как и полагается по мексиканским законам галантного обращения. Это выражение – не просто пожелание приятного аппетита: этими словами хозяин желает гостям получить от еды максимум пользы и удовольствия.
Мы допивали кофе, и Мэри и Бен пригласили нас на ужин в самое модное место в городке – ресторан прямо у арены для боя быков. Я никогда не хожу на бои быков, никогда! Но наши друзья обещали, что никакого кровопролития не будет, и гарантировали роскошный вид на город и отличную еду. Мы договорились пойти туда через несколько дней.
Попрощавшись и пообещав зайти еще в ближайшие дни, мы вышли в полуденный жар. Начиналось время сиесты. Мы постояли минуту, взглянули на холм, на который нужно было подняться, чтобы попасть в аптеку Кело, и я сказала:
– Знаешь, мы можем и завтра занести рецепты. И Марсия наверняка уже закрылась на сиесту. А цветов можно и у Салли в саду нарвать. Так что незачем нам идти в такую даль… Но я чувствую себя полной неудачницей: мы НИЧЕГО сегодня не сделали.
Тим улыбнулся.
Я вздохнула:
– Мы только развлекались и получали удовольствие.
Тим повернул в сторону машины, бренча ключами.
– Ерунда, мы сделали целых ДВА дела, а это вдвое больше, чем обычно, – бросил он через плечо.
Я шла за ним и хохотала всю дорогу, пока мы не дошли до охранявшей машины громадной курицы. «Подождет до завтра» – отличный мексиканский принцип.
Я вовсе не говорю, что мексиканцы ленивы. Вообще-то большинство здешних жителей работают на износ. Просто семью и уважение они ставят выше денег и власти, поэтому позволяют себе не так точно соблюдать расписание и не все время спешить, как это принято во многих других странах. Приоритеты здесь гораздо более европейские и сильно непохожи на наши, американские. Именно поэтому мы так любим возвращаться в Сан-Мигель.
Остаток дня мы провели на террасе – болтали, любовались закатом, обсуждали планы: мы хотели провести месяца два в Буэнос-Айресе, а потом семь месяцев в Европе. Мы были очень довольны собой, ведь нам удалось совершить такой решительный шаг, и мы были настроены использовать по максимуму все открывавшиеся перед нами возможности.
На следующий день мы собирались увидеться с нашей «мексиканской семьей». Наша подруга Марибель пригласила нас поучаствовать в традиционном ритуале приготовления лепешек тамале, который устраивается в этой семье дважды в год. Мы познакомились с ними, еще когда жили в Сан-Мигеле в первый раз, много лет назад, и с тех пор остаемся друзьями и вместе со всеми членами семьи переживали и радости, и несчастья. Когда мы впервые сюда приехали, Марибель была управляющей домом, где мы жили. Вскоре мы стали называть ее нашей пятой дочерью. Она познакомила нас со всеми родственниками и с семейными традициями, бо́льшая часть которых, как и во многих других культурах мира, была связана с едой.
Должна сказать, что в этой семье еда была возведена в ранг настоящего искусства. Дважды в год все – от Лидии, главы семейства и примерно моей ровесницы, до Регины, ее самой младшей внучки, – собирались в глинобитном домике Лидии, чтобы приготовить тамале. Множество женщин – кузины, тети, дочери, а иногда и просто знакомые вроде меня – исполняют в кухне необычный и грациозный танец под названием «кухонная банда». Кажется, что у всех нас включаются какие-то внутренние радары, которые заставляют нас двигаться в едином ритме, не мешая друг другу, пропуская тех, кто несет очередную миску с куриным мясом, уступая место у раковины, чтобы вымыть блюдо и передать его той, которая готовит соус. В кухне у Лидии мы все МНОГО смеемся, хотя некоторые (в частности я) и на испанском-то говорят с трудом. Как правило, именно мой испанский и становится поводом для смеха. Но все тут такие милые, что я совершенно не против.
