Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
После окончания мединститута все изменилось. Лара поняла, что выбранная профессия ей не подходит, и с облегчением распрощалась с белым халатом, предпочтя ему фотоаппарат. Лиля, напротив, погрузилась в научную работу, конференции, съезды, лабораторные опыты и присутственные дни в больнице. А потом и вовсе вышла замуж за Егора. Иногда им удавалось выбраться куда-нибудь, теперь уже втроем, но с каждым годом графики их совпадали все реже.
Лара обошла дом. Возвращаться через веранду, где продолжали общаться отец, Рита и Егор, ей не хотелось. В дальней комнате была приоткрыта форточка, и девушка без раздумий забралась на выступ фундамента и, просунув в форточку руку, нащупала оконный шпингалет. После зимы он открылся неохотно. Распахнув окно, она легко, по давней привычке, подтянулась на руках и забралась в комнату. Это была их с Лилей детская. Узкая, как пенал, отгороженная фанерой от родительской спальни после того, как девочки подросли, с единственной кроватью на двоих, что занимала большую часть пространства. Кровать была застелена покрывалом из разноцветных лоскутов старого атласа, — его, насколько помнили сестры, шила еще их мама. Лара присела на краешек, провела ладонью по прохладной атласной гладкости и огляделась. На тумбочке с Лилиной стороны лежала стопка книг, на Лариной стоял какой-то безвкусный, незнакомый ей вазон оттенка слоновой кости. Наверное, Рита притащила.
Книги привлекли девушку, она потянулась к ним так же неосознанно, как тянулась к книгам в любом месте, где бы ни встречала. На обложке первой, лежащей поверх остальных, была изображена физическая карта какого-то региона, по очертаниям до смешного напоминавшего голову зайца в синем ошейнике. Уши, нос — Лара не сразу поняла, что это такое. А потом на синем ошейнике обнаружила надпись: «о. Байкал», и, наконец, сообразила. Заяц оказался Иркутской областью, а ошейник его — знаменитым озером. Тут же вспомнилось: этим летом Лиля собиралась осуществить мечту и отправиться на Байкал. По давней привычке готовиться она начала загодя — это помогало ей коротать холодные месяцы, и Лара припомнила, как сестра хвасталась еще в ноябре, что купила книги по истории Сибири и путеводители по Байкалу. И вот теперь они лежали на тумбочке в детской, уже никому не нужные.
Лара с ногами забралась на кровать и принялась перелистывать страницы. Здесь был даже атлас автомобильных дорог с прочерченным цветными маркерами маршрутом через всю страну. Путеводитель был испещрен пометками от руки, в которых Лара с щемящим сердцем узнавала Лилин почерк, мелко-бисерный, убористый и понятный, так не похожий на обычный врачебный. Номера местных телефонов, названия придорожных гостиниц, адреса музеев в небольших городках, фразы наподобие «Обязательно надо попробовать!» или «Такой сувенир — лучше, чем магнитик на холодильник», — кажется, мысленно Лиля уже не раз и не два скаталась в Сибирь. Во всем этом, в каждой аккуратной закладке, в каждой галочке на полях, Лили было так много, что Лара почти увидела ее рядом с собой. Собранную, правильную, вдумчивую. Идеальную.
Лара считала сестру красивее себя. Лиля вся была как Одри Хепберн с тревожными серыми глазами, точеная и резная, как французская геральдическая лилия, под стать своему цветочному имени. Эти ее волосы, остриженные в каре и эффектно растрепанные на концах (их видимая небрежность была плодом получасовых стараний каждое утро, пусть даже ценой жестокого недосыпа), нечастая улыбка… Ухоженные руки медика с коротко остриженными ногтями, с нежным рисунком голубоватых венок на запястьях, неброские золотые сережки в мягких мочках ушей, две ямки-оспинки на левой щеке от ветрянки, перенесенной в детстве. То, как она слушала собеседника, склонив голову чуть набок, или разминала рукой затекшую шею, или сжимала пальцами тонкую переносицу, когда уставали глаза, — во всем этом она была красива. Лару это вполне устраивало и нисколько не уязвляло, ей и в голову не приходило соперничать в чем-то с Лилей, ведь это все равно, что пловчихе соревноваться с теннисисткой. Просто Лиля умница и красавица, а Лара выдумщица и пацанка — эти правила были установлены словно и не ими даже, а кем-то свыше, кто наказал Лиле быть старшей, а Ларе младшей, пусть и всего с сорокаминутной разницей. Мир был достаточно велик, чтобы его хватило им обеим без дележки. Поэтому в школе Лара делала за двоих упражнения по английскому и писала сочинения, а Лиля решала алгебраические примеры и уравнения валентности. Поэтому у Лары один за другим вспыхивали и гасли несерьезные романы, а Лиля вышла замуж сразу после ординатуры. Поэтому Лара не вылезала из маек и дизайнерских тертых джинсов с дырками, а Лиля облачалась в юбки-карандаши и джемпера с воротником-стойкой и рукавами чуть ниже локтя. Лиля любила планировать и все делать вовремя, невозможно было даже представить, чтобы она куда-то опаздывала. Вот и поездки она продумывала долго, со вкусом — то, на что Ларе ни за что не хватило бы терпения. Лара носилась, поднятая порывом странствий и перемен, по зову новых историй из новых земель.
Однако сейчас ее позвали не истории и не земли. Это был зов сестры. Лежа на кровати с атласным покрывалом, Лара прикрыла глаза и вспомнила ноябрьский глухой вечер и оживленное бормотание Лили на кухне за чашкой кофе:
— Кузнечик, ты только представь всю эту красоту. Огромное озеро, разлом вглубь планеты, заполненный кристальной водой. Река Ангара, Шаман-камень, сопки, ветра… Дикость — где ты такую дикость в европейской части найдешь? Это же нетронутый край, как… как Африка!
— Как Африка, только Сибирь, — согласилась Лара. — Но там же холодно?
— Там солнечных дней — как в Калифорнии!
— С ума сойти, Африка пополам с Калифорнией, и все у нас под боком, даже виза не нужна, — продолжала веселиться Лара. Лиля вздохнула:
— Ах вот ты как? Ну вот и не возьму тебя с собой!
— А я бы тебя взяла, — тут же отозвалась Лара и показала ей язык.
Вспышка, стоп-кадр. Воспоминание оказалось до того ярким, что во рту появился привкус кофе с горчинкой. Лара резко села на кровати, оглядываясь вокруг. И снова заметила незнакомый вазон на тумбочке. В нем было что-то некрасивое, противоестественное, отчего девушка стала присматриваться внимательнее — и никак не могла понять, что же в этом предмете ее настораживает. Ваза как ваза, только почему-то с крышкой. Стиль греческий, но видно, что новодел, да еще и дешевый. И появился этот вазон совсем недавно, уже после того, как Лиля…
И тут Лара похолодела, сердце ухнуло куда-то вниз, в вату. Она подсела чуть ближе, еще ближе, не сводя с вазона глаз, и наконец протянула руки и взяла его. От предмета шел холод, который был уже не просто холодом керамики.
Это была она.
Лара вскочила и, держа вазон в вытянутых руках, почти бегом бросилась в коридор, а из него на веранду и ворвалась туда на середине монолога Егора. Увидев Лару, мужчина замолчал и помрачнел, когда его взгляд опустился на вазон в ее руках.
— Папа… Это она? — вот и все, что спросила Лара. Василий медленно, через силу кивнул, и тогда девушка прижала вазон к груди и объявила:
— Нам пора.
Лара сделала шаг к двери, продолжая стискивать ладонями крутые бока керамического сосуда. Она никогда до этого не видела урны для человеческого праха — только в кино. После кремации Лара сразу же уехала домой и не спрашивала ни у отца, ни тем более у Егора, во что превратилось Лилино тело. Она не знала, каких трудов и хитростей Арефьеву стоило забрать урну с прахом домой, ведь по правилам ее нужно было тут же похоронить на кладбище или поместить в колумбарий. Она даже не думала обо всем этом, забившись в нору и переживая свое горе на границе с безумием. Кто же знал, что ей станет легче только теперь, когда она прижмет к груди прах сестры, словно ушедшая Лиля вдруг прислала от себя весточку. Словно Лиля не закончилась, а все еще длилась и в этом мире тоже. И даже такая дурацкая ваза, — мелькнуло в голове у Лары, — все-таки лучше, чем вопиюще-красочные венки на холодном холмике земли.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
