У Анны созрело решение. Она узнает у Володи, когда тот будет отдыхать между рейсами — обычно водителям давали дня два. И попросит его побыть с Наташкой. Вряд ли поиски Ларисы займут более суток — вечером она должна вернуться домой. А если не вернется или, скажем, живет уже в другом месте, то она, Анна, сама зайдет в фирму «Гравис». И там уже будет ясно: то ли возвращать свалившиеся на голову деньги и ехать ни с чем обратно в Шацк, то ли… А что скрывается за этим вторым «то ли», она и представить себе не могла.
Но жизнь, как водится, внесла и в этот план свои поправки.
Вечером вместо Володи пришел Сергей Иванович. Выглядел он необычно — костюм, галстук, белая, тщательно отглаженная рубашка. Смущенно потоптавшись у входа, он откашлялся в кулак, присел на маленький Наташкин стульчик у входа.
— Почему вы не проходите, Сергей Иванович? — приветливо спросила удивленная Анна. — Вы спешите?
— Нет. То есть спешу… немного.
И опять замолчал. Анна не торопила его. Она поняла, что старый шофер пришел неспроста, хотя и не догадывалась о цели этого позднего визита.
— Наташка, — наконец сказал он, — ну-ка поди сюда.
Из глубины кармана он извлек шоколадное яйцо в серебристой обертке, вложил его в руку девочке.
— Пойди к себе, скушай. Или поиграй.
Это тоже было странно. Сергей Иванович чаще приносил фрукты — яблоки, апельсины. Наташка тоже почувствовала необычность ситуации, сделала серьезное лицо, ушла в спальню. Но Сергей Иванович все молчал на своем стульчике.
— Вы хотите мне что-то сказать? — решила помочь ему Анна.
— Черт бы его подрал, — вдруг сказал Сергей Иванович. — Ставит меня в неловкое положение.
— Кто? Кого ставит?
Он закряхтел, поднялся.
— Словом, Анна, это не жизнь. Сама знаешь, время какое сейчас. Ребенка поднять трудно, одной тем более. Ну месяц, ну два… Тебе это… опора нужна, понятно?
— Не очень. Вы про какую опору?
— Да про Володьку, будь он неладен! Пристал как банный лист! Я к тебе вроде как сватом от него. Он сам не может, говорит, чтобы я сначала спросил. Теперь понимаешь?
Сергей Иванович несколько раз дернул рукой слишком тугой воротничок рубашки, но ослабить галстук или расстегнуть верхнюю пуговицу не решился.
— Володя? — переспросила Анна. — О чем спросил?
— Спросил… Замуж ты пойдешь за него или нет?
— За Володю? Я?
— Он просил сказать точно.
Она растерянно развела руками:
— Сергей Иванович, господи, пожалейте меня! Как я могу, сами подумайте. Что это ему в голову взбрело? Я к Володе замечательно отношусь, очень ему благодарна, но… Он же мальчик совсем.
Тот с облегчением потянул с шеи галстук.
— Да я так сразу и сказал! Но ему хоть кол на голове теши! Кто он? Мальчишка! Тоже придумал!
Аня поняла, что теперь не сможет попросить Володю побыть с дочкой. Еще одна потеря. Каждая находка, как оказалось, таит в себе потерю.
Глава 4
Она шла по грудь в воде, почти захлебываясь и отчаянно сплевывая соленые брызги. Соль все равно оседала на губах. Противная морская соль с особым тошнотворным запахом, от которого кружится голова. Ее качало, заваливало назад, тянуло туда, где вода делалась черной, как ночь. Она знала, что оборачиваться нельзя. Нужно просто идти, упрямо считая про себя шаги, и тогда можно дойти до светлой полоски мокрого берега. Дойти и упасть лицом в серый песок.
Вот только ноги уже почти отказываются передвигаться. И эта проклятая соль. И берег не приближается ни на сантиметр. Почему не приближается берег? Кричать бессмысленно: никто не придет. Она отчего-то ясно чувствовала, что никто не придет. Оставалось только идти, с безнадежным, отчаянным упорством подставляя лицо волнам.
И вдруг Анна поняла, что это сон. Еще не проснувшись. Это было так просто, так очевидно, что ей прямо во сне захотелось смеяться! Волны не накатывали на берег, а, наоборот, рвались оттуда, с песка. И хлопья пены оседали у нее на плечах. В общем, все, абсолютно все было наоборот. Значит, она не умрет! Не утонет! Господи, хорошо-то как. И волны уже не казались такими огромными. Они уменьшались на глазах, не так невыносимо давили на грудь. Только вот заветная кромка берега уплывала почему-то все дальше и дальше.
— Мам, вставай, мы приехали уже. Мама!
Она, вздрогнув, открыла глаза. Наташка лежала рядом и, улыбаясь спросонья, осторожно трясла ее за плечо. Анна резко откинула тонкое шерстяное одеяло в красно-синюю клетку и села, едва не ударившись головой о потолок кабины.
Из-за шторок, отделяющих сонник от сиденья водителя, послышалось что-то среднее между сопением и покашливанием.
— Доброе утро. Все, Ань, приехали. Дальше, сама понимаешь, нам нельзя. Но здесь на любом автобусе, на маршрутке…
— Володя, мы же обо всем договорились. — Она сжала ладонями виски, отгоняя последнюю сонную одурь. — Что ты как будто извиняешься? Я же все прекрасно понимаю. И Юра вон сколько ездил…
Анна договаривать не стала, остановилась на полуфразе. С нарочитой беззаботностью добавила:
— И вообще, мы сейчас с Натальей никаких маршруток ждать не будем, а возьмем такси! Зря, что ли, нам такую кучу денег прислали?
При воспоминании о деньгах на душе вдруг стало тревожно: здесь ли они, на месте? Хотя что с ними могло случиться? В принципе некуда им деться. И все же неудержимо тянуло прямо сейчас, немедленно, открыть сумку, проверить.
Она тряхнула головой, отгоняя это дурацкое, постыдное желание, и раздвинула шторки.
Рефрижератор стоял на обочине, недалеко от стоянки. Еще с десяток таких же машин темнело на фоне утреннего блекло-голубого неба.
«Неужели уже Москва? — Ей вдруг стало страшно. — Господи, куда я приехала? Зачем?»
— Вон там уже столица начинается, еще до кольца, — словно прочитав ее мысли, объяснил Сергей Иванович, указав рукой на виднеющийся вдалеке крупный жилой массив. Немного помолчал и добавил: — Не по-людски как-то получается, что мы тебя здесь высаживаем. Давай, что ли, до остановки? Или, может, я здесь, а Володька с вами? Или как тебе лучше?
— Мне лучше, как мы договорились. — Она через силу улыбнулась. — Выгружайте нас, а дальше мы своим ходом.
— Ну нет! — Он вдруг сделался упрямым. — Сейчас! Будешь стоять здесь, а потом к кому попало в машину с ребенком подсядешь. Довезем до остановки. Я сказал! И не вздумай спорить.
К счастью, постовые на въезде проигнорировали их немосковские номера, и минут через пять они подъезжали к изящному сооружению из металла и стекла. Внутри прозрачной стенки светилось изображение девушки с флаконом мужской туалетной воды в руках. «Пользуйтесь туалетной водой…» Дальше шло витиеватое название фирмы на английском. Глаза девушки гипнотизировали и обещали счастье тому, кто будет «пользоваться».
