— Что ты сказала, дорогая? — Пирс порезался бритвой от удивления.
— Я хочу маленького ребеночка. Все имеют детей. — Топаз говорила так, как будто они обсуждали длину юбки или новую стрижку.
— Правда?
Пирс старался не встречаться с ней взглядом в зеркале. Она как раз вышла из душа и намеренно позволила соскользнуть вниз темно-красному полотенцу, закрепленному на груди. Ее стройное, покрытое капельками воды тело блестело, когда она собирала необходимые средства для совершения второй части ее утреннего туалета. Влажные светлые волосы толстым жгутом спускались по спине между выступающими лопатками.
— Я уже обо всем подумала, милый, — мечтательно продолжила Топаз, вытягивая руки и поворачивая голову из стороны в сторону. — Я хочу маленькую девочку, которую я назову Велвет. Я не брошу работу. Жасмин ле Бон участвует в съемках и показах, хотя у нее есть ребенок.
— Ты же собиралась путешествовать, дорогая, — мягко сказал Пирс, в то время как его рука мертвой хваткой сжимала хромированную раковину фирмы «Конран».
— Черт возьми, Фокси, когда-нибудь я найду действительно хорошую работу в кино, и мне не придется ни о чем беспокоиться, — отмахнулась Топаз. Она присела на корточки, чтобы подстричь покрытые лаком ногти пальцев ног.
— Я составлю график съемок так, чтобы у меня было время для Велвет. И ты тоже сможешь о ней заботиться, милый. Ты же так много времени работаешь дома. Разве это не чудесно, любимый? У тебя практически не было возможности по-настоящему почувствовать отцовские узы, связывающие тебя с другими твоими детьми.
В начале года Пирс наконец уступил ее настойчивым просьбам и устроил для Топаз пробы на роль в двух зарубежных фильмах с небольшим бюджетом. После этого ему позвонили оба режиссера и спросили, было ли это шуткой, на что Пирс холодно ответил, что у него другое представление о чувстве юмора и принес извинения за потраченное время. Он так и не смог сказать об этом Топаз и был вынужден притвориться, что оба проекта закрылись.
Однако то, что на самом деле приводило Пирса в ужас, располагалось на четвертом этаже «Харродза», лондонского универмага, в отделе товаров для детей. Детей он боялся больше, чем пауков, высоты и грязи. При мысли о рождении еще одного ребенка у него на лбу выступили капли пота, а сердце забилось так, что кровь из пореза на подбородке пошла сильнее. Ведь он оплачивал содержание трех детей от предыдущих двух браков. В сорок три года он обладал высоким уровнем холестерина и считал, что очередной период памперсов, сажания на горшок и наблюдения за прорезыванием зубов представляет реальную угрозу его жизни.
— Мы с Велвет будем лучшими подругами, — счастливо объявила Топаз, подтверждая убеждение Пирса, что все женщины после родов меняются до неузнаваемости и превращаются в степенных матрон. — Мы будем носить одинаковую одежду.
Она натирала кожу головы душистым лосьоном и лавандовой водой, ясный взгляд ее огромных янтарных глаз был устремлен вверх, как у учениц монастырской школы при молитве.
Топаз едва исполнилось двадцать, и Пирс чувствовал, что она была слишком молода, чтобы обзаводиться детьми. Он подозревал, что внезапно нахлынувшие материнские чувства появились в результате распространения очередных безумных идей, носящихся в модельном мире.
— Кроме того, мама тоже хочет, чтобы у нас была настоящая семья, — продолжала Топаз.
Подумав о том, что Шелзнеры ждут от них кучу детей, Пирс чуть не потерял сознание. Мысль о матери Топаз, весом в сто двадцать килограммов, и ее отце, которые, несомненно, вскоре попытаются оказать на него давление, заставят сделать анализ спермы и еще бог знает что, вызвала у него дрожь отвращения. От ее последующих слов Пирсу показалось, будто его окатили ледяной водой.
— Что?!
— Я уже два месяца не принимаю противозачаточные таблетки, милый. Я хотела сделать сюрприз.
— Хочешь сказать, что ты уже беременна?
— Кто знает? — прощебетала она, ее глаза искрились от возбуждения. Затем она надула пухлые губки и с вызовом посмотрела на него. — Ты же хочешь, чтобы у нас появился малыш, правда?
Пирс глубоко вздохнул и сказал, что он в этом не уверен. По крайней мере, не в этом году. «Пока я не найду чертовски хорошую клинику, где можно сделать операцию по стерилизации», — подумал он.
И тогда разразилась буря. Топаз в бешенстве носилась по квартире, бросая в кожаный чемодан одежду, косметику и нижнее белье от Кельвина Кляйна. Она ушла с покрасневшими глазами, не поцеловав его на прощанье, и опрокинула его любимый кактус высотой около шести футов, перед тем как громко хлопнуть дверью.
На этот раз сексуальное возбуждение, которое он всегда чувствовал, если она уезжала по делам, странным образом отсутствовало. Он надеялся, что теперь, когда вся квартира полностью в его распоряжении, он почувствует облегчение и никто не помешает ему наслаждаться тишиной и покоем. Вместо этого он ощущал скуку и беспокойство.
Пирс подошел к окну на всю стену. Перед ним в колыхающейся дымке лежал Лондон, металлические части зданий и окон сверкали в лучах вечернего солнца, как яркая позолота на выпуклом рисунке дешевых почтовых открыток, которые продавались в киосках напротив Букингемского дворца. Удлиненная тень здания падала на водную гладь реки Темзы, преграждая путь косым солнечным лучам. Хотя рабочая неделя уже закончилась, Пирс сел за большой обеденный стол из черного дерева и открыл свой портативный «Макинтош». Перед тем как включить его, он почувствовал знакомое напряжение в мышцах шеи и выброс адреналина в кровь. Он понимал, что ему нужно очень быстро поправлять положение дел, иначе его агентство прогорит. В настоящий момент он жил мелкими заработками, представляя звезд сериалов и жен политиков. Даже когда он только основал свою компанию три года назад, ему не приходилось так много этим заниматься. В то время он искал работу для талантливых, на его взгляд, актеров, но они были либо слишком неизвестны, чтобы рисковать и принимать участие в проектах по ту сторону Атлантики, либо вытеснены более крупными, зачастую американскими агентствами как раз в тот момент, когда Пирс пытался устраивать их карьеру. Голливуду постепенно наскучил тип крутого американца в татуировках, и теперь ему требовались британские аристократы с голубой кровью и красивыми лицами.
Дохода Топаз в настоящий момент хватало на погашение кредита, но если фаза «я хочу ребенка» продлится еще какое-то время, то единственным средством выживания для Пирса остается возможность добиться успеха с помощью одного из его наивных неизвестных актеров и сорвать большой куш.
Первый же файл, к которому он обратился, вызвал на его лице улыбку впервые за несколько дней. Феликс Сильвиан.
Зазвонил телефон, но Пирс не удосужился пересечь комнату и снять трубку.
Звонки следовали один за другим в течение минуты. Кто-то просто нажал кнопку повторного набора. В такой обстановке было невозможно сосредоточиться. Пирс выругался и пошел по комнате к телефонному аппарату.
