Держа лапы Каффы на плечах, он улыбался Либби.
— Вы пришли?
— Конечно.
— Вы так были уверены, что я приду?
— Стоило попытать счастье.
С холмов спускались тяжелые серые тучи. Трава под ногами блестела от капель дождя. Она вынула мешок из машины, и Адам спросил:
— Что это такое?
— Коврик для пола и еще кое-что. Я покажу, когда придем в Сторожку.
Они болтали без умолку, смеясь, как старые друзья. Она рассказала ему про вчерашний вечер и о том, что сказал доктор Элмс.
— Я беспокоюсь, — призналась она. — Он слишком много работает. Мне бы хотелось, чтобы он не взваливал на себя непосильную ношу.
— Вы его очень любите, не правда ли?
— Конечно. Всем в своей жизни я обязана ему. Мне не расплатиться с ним и за миллионы лет. — Щеки у нее раскраснелись, хотя кожа лица была холодной и влажной — кровь с молоком. Она чувствовала себя и выглядела такой счастливой, словно у нее выросли крылья.
— О, я не знаю. Быть с вами рядом, — промолвил Адам, — для большинства мужчин было бы компенсацией за что угодно.
Ей и раньше приходилось получать комплименты, причем нередко, но этот она запомнит на всю жизнь.
— Благодарю вас, — почти прошептала Либби. Она знала: дядя Грэй считал, что она ему ничего не должна. — Я его обожаю, — сказала она. — Вы должны с ним познакомиться.
— Должен? — приподнял он бровь, выражая преувеличенное сомнение. — Вы полагаете, мы поладим с ним?
— Несомненно. — У дяди Грэя был наметанный глаз на людей с характером, а Адам им обладал, причем это сразу бросалось в глаза. В нем были характер, индивидуальность, жизненная сила — настолько мощные, что при общении с ним у вас перехватывало дыхание. — Вы, конечно, нравитесь людям, не так ли? — спросила она. — Находите с ними общий язык? Ладите с ними?
Он рассмеялся во весь голос, его глаза излучали свет, который приводил ее в смятение.
— Не всегда, Либби. Не стройте по этому поводу иллюзий. Я встречал немало людей, которые начинали ненавидеть меня буквально с первого взгляда.
— Но почему? Никто не может возненавидеть другого человека с первого взгляда, без причины.
— Быть может, они считали, что у них есть для этого основания.
— Ну, что касается дяди Грэя, то он не возненавидит вас, ни в коем случае. Вы прекрасно поладите друг с другом.
— А как насчет нас с вами? — улыбнулся Адам.
Сегодня Сторожка выглядела еще более очаровательно. Дымка, клубившаяся вокруг домика, придавала ему сказочный вид на этой Богом забытой вырубке посреди леса.
Перед тем как идти ее встречать, он развел в камине огонь. Над крышей клубился легкий дымок. Значит, можно было не бояться, что внутри тебя встретит пронизывающий холод. Все остальное совершенно не изменилось.
Адам водрузил вещмешок на стол, и Либби, расстегнув «молнию», вытащила из него коврик и занавески. Расстелила коврик на полу перед камином и примерила занавески к окну. Они оказались немного длинноваты, но она была готова к этому. Потребуется не более пяти минут, чтобы их подшить, а затем ввернуть в оконную раму несколько крючков.
— Очень мило, — оценил Адам. — Как раз то, что я искал. — Они были сделаны из клетчатой бирюзового цвета ткани.
— Они предохранят от сквозняков, — ответила она, защищаясь. — Вы можете задергивать их только на ночь.
— Ну, это я могу. — Он явно смеялся над ней, но она не обращала на это никакого внимания. — Вы займетесь приготовлением ленча или будете красить?
— У меня есть выбор?
И то, и другое он мог сделать гораздо лучше ее, она была в этом совершенно уверена. Она улыбнулась:
— Я бы предпочла стряпать.
— Вы гостья. Обязательно будьте стряпухой.
Краска была небесно-голубого цвета. И было удивительно наблюдать, как все преображалось под ее воздействием. Вешая занавески, а затем готовя ленч в газовом гриле, Либби время от времени поглядывала, как Адам красит. Никто не взял бы на себя смелость утверждать, что стул и стол стали новыми, но они больше не выглядели такими потрепанными. На них было приятно даже посмотреть.
«О, нам придется есть стоя», — вдруг поняла Либби. Однако до этого не дошло. Адам принес сверху пару деревянных ящиков, которые отлично заменили стулья, по крайней мере, на некоторое время.
Гриль тоже оказался неплохим. На кухне было множество банок с консервами, главным образом жареные бобы, были яйца и бекон. Либби принесла с собой бифштексы, помидоры и грибы. Она наполнила тарелки доверху и с удовольствием посмотрела на результат своего труда.
— Обед готов, — объявила она.
— Вы умеете стряпать!
— А вы в этом сомневались?
— Ни минуты.
Они ели и разговаривали. Им было весело, как на пикнике.
Адама было легко слушать. Он так уверенно и живописно обращался со словами, что можно было воочию увидеть людей и вещи, о которых он рассказывал. Когда он повествовал об угольных копях, запах краски вдруг сменялся привкусом угольной пыли у тебя во рту и — как бы дико это ни прозвучало — ты ощущал себя в полнейшей темноте. Кажется, протяни руку, и ощутишь черные куски угля вокруг себя, холодный черный свод над головой.
Он успел так много увидеть за свою жизнь, работал в столь многих местах — однажды даже на канале, плавал на барже. По мере его повествования Либби отчетливо видела перед собой баржу, в каюте которой висели безвкусные картинки с розами, буквально ощущала всплески темно-бурой воды, набегавшей на берега канала.
А люди? Адам мог заполнить ими всю крошечную комнатку, изображая их так реально и зримо, что ей казалось: она могла бы узнать их на улице и обратиться к ним, как к давним знакомым.
Наконец Либби с явной неохотой сказала:
— Мне надо идти. — Было почти пять часов. Хотя дядя Грэй сегодня ужинал на стороне, пожалуй, ей было лучше быть дома.
— А чем вы заняты сегодня вечером? — поинтересовался он.
— Ничем особенным.
— Никакого Яна Блэйни?
— Завтра вечером. А кто вам сказал про Яна?
— Эми. Она сказала, что он хороший парень и что вы с ним почти что обручены.
— Она заблуждается! — воскликнула Либби. — Он, бесспорно, приятный парень. Он очень приятный, но я не думаю, что мы с ним обручимся.
— Вы еще не уверены?
Она опустила глаза на свою пустую чашку:
— Мы встречаемся уже полгода. Я полагаю, все начинают считать это решенным делом.
— Включая Яна?
— Вероятно.
— Ваш дядя одобряет его кандидатуру? Все одобряют?
