Новость ошарашила Антона, буднично произнесенные слова этого цыпленка больно ударили поддых. Он предполагал, разумеется, что Элис когда-то должна будет вернуться домой, но она ни словом не обмолвилась, что улетает так срочно. Странно, он считал, Элис была искренней вчера. Значит, все-таки поиграла с ним, как и предполагал после первой стычки. Отомстила за обиду? Стоп, стоп! В чем ты ее обвиняешь? Ведь ничего и не было. Просто показалось. Обман, мираж. Подумаешь, прогулялись под звездами, оказал ей небольшую услугу, она его за это поцеловала, так сказать, в знак признательности. А поцелуй еще ни к чему не обязывает, Антоша, вот так. Все верно, правильно, но отчего так тоскливо, паскудно сделалось на душе? Хоть волком вой. Неужто я успел так прикипеть к Элис, что не могу забыть? Вопросы роились в голове, а ответа сколько-нибудь вразумительного не находилось ни на один из них. Наверное, самым правильным будет вернуть кассету, подумал Антон и, не понимая, что его еще удерживает, спросил у Пола:
— А что за срочность? Мне Элис ничего не говорила о сегодняшнем отъезде.
— Она и не могла вам ничего сказать, потому что сама до встречи со мной этого не знала. Лишь вчера компания сообщила: серьезно болен старенький дедушка Элис в Стокгольме. Поэтому ей необходимо срочно лететь в Швецию.
— Но вы как будто из Ванкувера?
— Ну и что? Мы там работаем. А корни у Элис скандинавские. Ее дед, крупный судовладелец, живет в пригороде Стокгольма. Элис — единственная наследница.
— Послушай, приятель, — Качалин пристально уставился на Пола, — скажи мне положа руку на сердце: отчего Элис меня избегает? Наверное, она тебе что-то объяснила, не так ли?
Пол замялся, видно было, как ему не хотелось обсуждать проблемы Элис с русским пилотом. Качалин ждал.
— Элис не тот человек, который объясняет свои поступки. — После минутного замешательства голос Пола зазвенел от раздражения. — Не будь она такой ветреной, давно бы вышла за меня замуж и подыскала работу вблизи от дома. Месяц назад она обещала подумать над моим предложением. Полагаю, на этот раз мы столкуемся.
— Спасибо, Пол, за признание. Теперь я хотя бы знаю, почему ты так спешишь к ее дедушке. — Качалин извлек из кармана кассету и отдал Полу. — Пользуйся, оператор. И цени Элис. Между прочим, из-за этого убойного материала ее саму могли закопать. Живьем. Она рисковала жизнью, пока ты температурил, так что в ножки ей поклонись, жених.
Пол цепко ухватился за кассету, и коробка мгновенно исчезла в необъятных карманах его укороченных штанов. Однако не ушел сразу, как того ожидал Качалин, а достал толстый крокодиловой кожи бумажник, отмусолил пару сотен долларов и протянул Антону со словами:
— Услуга за услугу.
Скривившись в усмешке, Антон даже не взглянул на деньги, спросил язвительно:
— Расплатиться тоже просила Элис? — Хоть убей, но ему не верилось, что Элис способна его так унизить. — Или сам додумался?
— Не отрицаю, это моя личная инициатива.
— Ну вот что, инициативный парень, получил свое, а теперь проваливай отсюда, чтоб духу твоего не было! Пока я совсем не рассердился. И передай Элис, если она не очень крепко спит, что вчера она была великолепна.
Худые ножки Пола судорожно напряглись. Он насупился, тяжело засопел.
Антон понимал, как тяжело тому переварить услышанное, но жалости к оператору не испытывал.
— Что вы хотите этим сказать?
— Без комментариев, — гаркнул Качалин так громко, что находившийся неподалеку Володя удивленно оглянулся.
Оставив недоумевающего и злого Пола, Антон скрылся в сумрачном чреве вертолета. Внутри зацепился макушкой за что-то, трехэтажно выматерился и вдруг смолк, будто канул в пропасть.
Возмущенный Пол круто развернулся и пошел прочь. То, за чем он приходил, было при нем. И хорошо. Элис будет рада. Ладно еще, что отговорил ее тащиться обратно в аэропорт. Не хватало ей слушать русскую брань. Придурковатый летчик только бы настроение испортил. А вот по поводу вчерашнего великолепия многое неясно. Что имел в виду этот псих? Интимную связь? Элис, разумеется, свободный человек, вольна поступать как ей вздумается, но не до такой же степени… Тем более, должна помнить, как он к ней относится. Ведь десятки раз оставались наедине, но он даже мизинцем к ней не прикоснулся, хотя она прекрасно осведомлена о его серьезных намерениях. Задетый за живое, однако и не помышляющий сдаваться Пол покинул пределы летного поля.
Уединившийся в кабине Антон тоже думал о девушке.
«Почему кругом такая несправедливость? неизвестно кому адресовал он свой вымученный вопрос. — Встретил Элис, потянулся, а она, оказывается, уже кому-то что-то «обещала». Стыдно признаться, Элис зацепила меня. Со стороны поглядишь — вроде самая обыкновенная, и в то же время особенная, неповторимая. В один вечер сумела расшевелить мою душу, словно раздула пригасшие угли и те вдруг вспыхнули ярким пламенем — маленьким пока, но живым костерком! Ума не приложу, как дальше жить без нее…»
Память отнесла Качалина на девять лет назад, когда с ним происходило нечто похожее. Давно, словно в другой жизни, но было, было, никуда от этого не денешься.
Тогда Качалин летал на «Ан-2» вторым пилотом, зеленый еще пацан был, только после училища. О жизни знал меньше, чем нынешний продвинутый школяр, у которого дома компьютер, выход в Интернет, «дурь» попробовал, чтоб не казаться в своей среде слабаком, и точно знает, как предохраняться от СПИДа. Антон умел взлетать и садиться, курил болгарские сигареты «Стюардесса» и мечтал о большой настоящей любви.
Катю он встретил в парке на Первомай. Стояли замечательно теплые погожие дни. Манифестаций по разнарядкам уже не проводили, однако горожане все равно тянулись на многолюдные улицы, в парки, чтобы вдосталь надышаться весенним воздухом, насладиться запахами пробудившейся после зимней спячки, оттаявшей земли, услышать трескотню птиц, просто позагорать. Катя сама подошла к Антону с незатейливым вопросом: «Который час?» У нее было живое скуластенькое лицо и ярко блестевшие зеленые быстрые глаза. Жизнерадостная, шумная, подвижная, с роскошной гривой волос, она сразу приглянулась Антону, запала в душу. Слово за слово разговорились и не заметили, как прогуляли допоздна.
Грехопадение Качалина свершилось в ночь на второе мая на широком диване в собственной квартире. Прочное сооружение, доставшееся ему от родителей, жалобно стонало под разгоряченными телами влюбленных, жадно набросившихся друг на друга.
Отрезвление наступило ранним утром второго мая, когда пробудившийся раньше Кати Антон обнаружил валявшийся на полу парик. Но что совсем его доконало, так это лежавшие на столике оптические линзы зеленого цвета — тогдашний писк моды. Его привела в ужас мысль, что волосы и глаза, которые он полюбил вчера, были ненастоящими. Он убрался в смятении на кухню, попил холодной водички из-под крана и предался грустным размышлениям, а все ли он узнал о Кате? Не снимается, не отстегивается ли у нее еще что-нибудь. Обнаруженный обман, должно быть не умышленный, сделал свое черное дело — Антон вдруг почувствовал к партнерше дикое отвращение. Подумал: обманув в малом, она сможет так же легко обойтись с ним и в чем-то более важном. Он не выгнал знакомую сразу, предпочел исчезнуть из квартиры, пока та не проснется. Появившись дома через неделю, Кати уже не обнаружил, как, впрочем, и магнитофона. Парик и контактные линзы исчезли вместе с хозяйкой. Пару дней Антон погрустил о пропаже магнитофона. А со следующей получки купил на барахолке отличный двухкассетник — до сих пор исправно пашет. Зато с девушками стало сложнее. Теперь, встречая незнакомую или даже знакомую особу женского пола, Антон начинал въедливо приглядываться к ней, пытаясь определить, вся ли она настоящая. Друзья поначалу советовали Антону наведаться к невропатологу. Не все понимали, откуда в таком молодом парне такая странная щепетильность. Но Антона столь глубоко и больно зацепил первый неудачный опыт, что он и сам на ведал, как с подобным грузом жить дальше.
