Обычно, если я захожу к маме на обед, мы поднимаемся в ресторан на пятый этаж, но сегодня она предложила сходить в кафе через дорогу.
— Ты же говорила, что больше туда ни ногой, — говорю я, пока она вытаскивает меня на улицу через боковой вход.
— У них новый повар, — отвечает она.
— Но в тот раз тебя ужаснул дизайн.
— Ну, цвет красного дерева с металлическим блеском в этом году входит в моду, так что я смотрю на него совсем другими глазами.
Что-то здесь не так, я вам точно скажу. Может, она меня стесняется из-за того, что я в этих рабочих штанах? В прошлый раз, когда она вела себя подобным образом, в конце концов, она заставила меня постричься — пригласила Джанни посидеть с нами, а потом они взяли меня под руки и отконвоировали в салон.
Мама без малейшей иронии подпевает Билли Джоелу «Такая, как ты есть» и принимается за свою тарелку салата без заправки.
Я хватаю с тарелки сэндвич, посыпанный кресс- салатом, и думаю: вот бы она и меня любила такой, какая я есть. Мне надоело чувствовать на себе ее изучающий взгляд всякий раз, как я прихожу ее навестить. Вот и сегодня она слишком долго разглядывала мои брови, так что без новых щипчиков для эпиляции «в подарок» нынче определенно не обойдется.
— Что будете пить?
— Апельсиновый сок, — говорю я девушке за прилавком.
— Ким, только не это — там слишком много кислоты.
— Точно, не стоит! Минералку с газом, — улыбаюсь я.
— Без газа тебе полезнее.
— Мама, ну честное слово! Какой вред от пузырька воздуха?
— Как хочешь, — она пожимает плечами.
Терпеть не могу, когда она так себя ведет. Обычно я в подобных случаях делаю все ровно наоборот, чтобы она смотрела, как я отравляю свой организм, и мучилась, но сегодня мне не хочется, чтобы ей показалось, будто я все делаю назло. Я и без того ее подвожу, и мне ее жаль. «Я не могу поехать с тобой на Капри…» — репетирую я про себя. «Ну, давай, скажи то же самое вслух», — уговариваю я себя.
— Я тут думала про Капри… — начинает она.
— Мама, — вмешиваюсь я дрожащим голосом.
Переводить намного проще. Не приходится нести никакой ответственности за то, что говоришь.
— Мама, — снова начинаю я, стараясь, чтобы голос мой звучал уверенно.
— Джина! Я только что узнала! Это же просто ужасно! — Вихрь шифона и пудры влетает в кафе.
— Ничего страшного, Моника, правда, — отбивается мама, и видно, что ей не по себе.
— Неправда! Он настоящий негодяй. Но все мужчины таковы, что делать.
Ничего себе! Мама определенно рассказала Монике про своего отца значительно больше, чем мне.
— У него не было выбора, — пожимает плечами мама.
— Ерунда! — звонко откликается Моника.
Меня так и подмывает вставить: «Хотелось бы посмотреть, как ты поспоришь с сердечным приступом!», но я сдерживаюсь.
— Ведь и недели не прошло со смерти твоего отца! Это преступление!
Определенно я чего-то не понимаю.
— Не может быть, чтобы некому было пожаловаться! — настаивает Моника.
— Послушай. Моника, все хорошо. Потом поговорим. — Мама со значением на нее смотрит, и в ее глазах явственно читается: «Не сейчас!»
— Ладно, — отвечает та, тут же остывая. — Я сегодня в чулочном, заходи ко мне, когда пойдешь обратно.
— Хорошо.
Я смотрю, как Моника сталкивается с человеком в костюме из «Топ Мэн»,[22]на мгновение окутывая его своими шарфами, потом поворачиваюсь к маме и спрашиваю:
— О чем это она?
— Понимаешь… управляющей отдал Дезире еще пару квадратных футов в отделе, и Монди вне себя.
— А к тебе-то это какое отношение имеет?
— Э… — Она в замешательстве.
Если бы я не знала ее так давно, я бы сказала, что она сейчас расплачется. Но мама никогда не плачет.
— Я на секундочку заскочу в туалет, дорогая. Ты пока выбери десерт.
Что-то определенно не так. Я смотрю в окно на универмаг и замечаю старую мамину приятельницу — она как раз проходит сквозь вращающиеся двери. Я выскакиваю на улицу и кричу ей:
— Делия!
Та сначала не понимает, кто ее зовет, потом замечает меня и отчаянно машет мне рукой.
— Кимми! — улыбается она, когда я подхожу ближе. — Если ты ищешь маму, то она уже ушла на ланч.
— Знаю, я как раз с ней обедаю, — говорю я, кивая в сторону кафе. — Она какая-то расстроенная — что-то случилось на работе?
Делия замирает.
— В чем дело? — спрашиваю я, и чувствую, как у меня вдруг засосало под ложечкой, хотя я не привыкла волноваться за маму.
— Ну, видить ли… управляющий урезал ей деньги на сезонную смену гардероба, а значит, осенью она получит только два костюма и…
— Делия? — Я кладу руку на ее вязаный рукав.
— Ее уволили.
— ЧТО? Она же тут тридцать лет проработала! — Я поражена.
— Они говорят, что специалисты по смене имиджа не являются незаменимой частью коллектива… — Делия замолкает. — Только понимаешь, Кимми, она не хотела, чтобы ты знала. Не говори ей, что это я тебе рассказала.
— Я не скажу, но…
— Сегодня — последний день. Путешествие на Капри пришлось как нельзя вовремя, а мысль, что у нее будет собственный бутик, ее так поддержала.
Я заставляю себя улыбнуться.
— Ну да, если ты босс — тебя уже некому уволить!
Делия гладит пухлой ручкой мою пухлую щечку.
— Она не хотела, чтобы ты поехала с ней из жалости. Ты же знаешь, она всегда хочет выглядеть сильной. Она не хочет тебя волновать. — Делия останавливается и разглядывает мое встревоженное лицо. — Боже, я ее подвела. Не надо было тебе говорить.
— Все нормально, — бубню я, стараясь прийти в себя.
— Во всяком случае, она и одна не пропадет. Говорит, что считает это прекрасной возможностью начать все сначала.
— Она не поедет одна, — говорю я вдруг. Делия удивленно приподнимает брови.
— Я еду с ней, — объявляю я, стараясь не выдать собственного удивления.
— Из-за того, что я тебе обо всем рассказала? — обеспокоенно спрашивает Делия.
— Нет, — вру я в ответ.
— Умница, — говорит Делия, — это замечательно.
У меня на глаза наворачиваются слезы. Она прижимает меня к пуговицам своего кардигана и шепчет:
— Я понимаю, тебе боязно, детка. Ей тоже. Но вы друг о друге позаботитесь.
