– Никак нет, содруг капитан.
– Ладно, содруг лейтенант. Через час снова…
Медблок, Прийти в себя. «Картонная коробка». Безвкусная еда на обед– при воспоминании о том, как плазма выжигала желудок в последний раз, любой деликатес покажется пищевыми отходами.
Снова и снова тренировки.
На десятый день такой чумной жизни, когда я опять вывалился из «картонной коробки» и ощутил, что ноги отказываются держать меня, Талана прищурилась и сказала:
– Ладно. Будем считать, что первый этап закончен. Через «камеру пыток» вы прошли, лейтенант.
– Все, тренажеры пока по боку. Отдых. Можете выпить банку пива. Только ничего крепче. Не увлекайтесь.
– Есть, содруг капитан.
В этот вечер я заснул счастливым. Я знал, что завтра не будет «камеры пыток».
Ну а дальше – как получится. Последний выпускник школы Галахвара живет взаймы.
Глава четвертая
СИСТЕМА ФАЛАНГИ
Эскадра вынырнула в намеченном секторе системы Фаланги и вышла на орбиту вокруг красной газовой планеты-гиганта, оправленной в три кольца, – той самой, около которой раз за разом разворачивались боевые действия в «картонной коробке».
В системе Фаланги имелась одна колонизированная планета – Саслен. Она имела технологическую инфраструктуру, основу которой составляли гигантские биоконструкторские комплексы, раскинувшиеся на трех континентах. Остальные планеты системы никакого интереса не представляли – для жизни они не подходили.
Следов меркан здесь не было и в помине. «Плоскостники» с Саслена жили обычной, достаточно беззаботной жизнью высокотехнологичного общества со стандартно высоким уровнем благосостояния. Наши стереовизоры ловили их безмятежные передачи, в которых и намека не было на то, что система может стать полем боя. Хотя пространство это считалось близким к границе, никто не верил, что вялотекущая война дотянется сюда. Прибытие эскадры, обозначенное как плановый поход, было главной темой стереопередач аж три дня, потом подоспели пара громких преступлений, выборы муниципальных контролеров, пуск четвертой линии планетарного кваркового реактора и перевод комбината «Биоактив» на новую технологию синтеза субактивных полимеров…
– Меня поражает эта беззаботность, – говорил я Корвену, с которым мы сидели в моей каюте. Стереовизор растворил всю стену, и на ее месте возникали картинки городов Саслены. Ничего особенно выдающегося нашим глазам не представало. Обычная провинциальная дыра. Неизменный километровый, со старомодным радужным покрытием небоскреб в столице, в нем расположены административные службы, и он должен наглядно демонстрировать процветание планеты. Жилые пузыри в полярных холодных районах. Стандартная застройка с домами-гроздьями и «шайбами». И, естетсвенно, аборигены, гордые сознанием того, что судьба позволила им жить в этом «самом лучшем уголке Вселенной».
– «Плоскостники» вообще забыли, что идет война, – сказал я.
– Для них она далеко, – пожал плечами Корвен, рассматривая в иллюминатор красный гигант с двумя большими, в тысячи километров, темными пятнами смерчей, которые кружатся тысячи лет.
– Далеко?.. За год мы потеряли две планеты и двести тысяч человек.
– Еще вспомни погибший линкор, одиннадцать крейсеров… Это «плоскостникам» ничего не говорит, – Корвен закинул в рот сладкую хрустящую пластинку и бросил опустевший пакет в угол. Оттуда появился чавкающий хобот уборщика, запрограммированного мной из-за ненависти к беспорядку подбирать все плохо лежащее.
– Но две планеты…
– Они умом понимают это. Но поверить не могут. Война идет уже семьдесят лет.
– За семьдесят лет мы потеряли восемь планет… А тут две в год.
– А ты знаешь, что немало «плоскостников» вообще ничего не имеет против того, чтобы сдаться? – посмотрел на меня с насмешкой Корвен,
– Знаю, – кивнул я, вспоминая разговоры знакомых и соседей в той далекой, теперь кажущейся нереальнои жизни, когда свет для меня еще не сошелся клином на космофлоте, на линкоре «Бриз». Да, я немало слышал пространных рассуждений и о том, что под Мерканой ничуть не хуже, а, может, даже и лучше, чем под Лемурией.
– Все дело в том, что война идет слишком долго. И она слишком далеко. Ненависть, движущая массы, иссякла. Тем более что в большинстве случаев боевые действия ограничиваются схваткой флотов, и высадка на захваченные планеты происходит достаточно мирно. И после оккупации «плоскостники» продолжают жить, как жили – четырехчасовой рабочий день, сенсоригры, тысяча и одно удовольствие. Кстати, в вопросе удовольствий меркане достигли куда больше, чем мы. Тут с ними трудно состязаться. «Простому человеку не все равно, кто пишет для него законы». Не слышал такое мнение?
– Слышал.
– Внизу полно пораженцев… Они перестали верить во врага, считая всю информацию о нем пропагандой военных.
– Кстати, меркане должны были появиться здесь еще пять суток назад, – сказал я.
– Заждался? Не терзай себя. Коротай время до смерти.
– Что у тебя за язык, Корвен?!
– Вся наша жизнь – это коротание времени до смерти. Просто у некоторых это получается интереснее и удается растянуть процесс подольше…
– Корвен, а почему наши разговоры все время скатываются на философствование?
– Наверное потому, что мы пилоты-философы, – засмеялся Корвен.
– А может, враг вообще не доберется сюда? И мы просто бесполезно болтаемся в космосе?
– Возможно. Разведывательная система флота время от времени дает неправильную информацию. Датчики контроля какие-то непонятные возмущения вакуума принимают за движущиеся космические корабли. Все может быть… Но не будет.
– Почему?
– Потому что у меня чешется нос. А это к хорошей потасовке.
– Хохмач.
– На том стоим… Хотя лично мы можем вообще не попасть в дело. Пилотов-стажеров пустят в последнюю очередь. Да и мы – дивизион прикрытия. То есть должны прикрывать кого-то. В лучшем случае будем на подхвате… Но если дойдет до дела, мы многих недосчитаемся, Серг. Несработавшиеся стажеры горят, как факелы, вместе с ведущими.
– Хорош тоску навевать, – поморщился я, зная, насколько он прав.
– Напоминание, – пропел компьютер. – Готовность – десять минут.
– Пора, – сказал я.
Через десять минут начнется патрулирование. Боевые машины делятся по кубам и патрулируют их, пока контрольдатчики прощупывают вакуум. Каждый вылет – одиннадцать часов.
Патрулирование – род деятельности, где первую скрипку обычно играет скука. Только не с СС! С ней каждый полет становился продолжением «камеры пыток». Правда, наш «Альбатрос» не нарывался на плазменные заряды, но зато перегрузки настоящие, а не иллюзорные, и кости после них болят на самом деле.
