Но удара не последовало. Она замерла, почувствовав, как теплые пальцы прикоснулись к ее коже и сняли с нее распятие.
Мередит была потрясена, но старалась не показать этого.
— Считай, что я отдаю тебе на хранение свое распятие, — гордо ответила она, скользнув взглядом по цепочке, свисавшей с его пальца. — Однако могу поклясться, что скоро оно вновь вернется ко мне.
Он стиснул зубы. У нее замерло сердце, когда он, раскачав распятие на цепочке, поймал его в ладонь и сжал в пальцах с такой силой, что побелели костяшки. На мгновение ей показалось, что он зашвырнет его куда-нибудь и она лишится распятия навсегда.
Но он сунул его за пазуху и сказал:
— Пора идти.
Мередит прикоснулась пальцами к тому месту, где прежде висело распятие. Без него она чувствовала себя голой. Но ведь она поклялась возвратить его назад.
Он свистнул. Тут же появились Иган и Финн, которые вели за собой лошадей.
Ее охватила паника. Не могла она больше ехать с ним в одном седле и все время ощущать рядом его твердое, как каменный столб, тело. Она стиснула руки, чтобы унять дрожь.
— Я поеду, но не сяду ни впереди, ни позади тебя и ни с одним из твоих людей.
Он напрягся. Она была уверена, что ей это не показалось.
— Ты не поедешь ни впереди, ни позади меня? С Финном и Иганом ты тоже отказываешься ехать?
Он говорил очень тихо, но чувствовалось, что это затишье перед бурей.
— Черт побери, женщина, — проворчал у нее за спиной Финн, — да как ты смеешь…
— Заткнись, Финн! — сердито буркнул Камерон. — И тем не менее ты говоришь, что поедешь с нами, — продолжил он все тем же спокойным тоном.
— Да, — упрямо повторила она.
— Может быть, объяснишь?
У нее бешено заколотилось сердце. Уж не сошла ли она с ума, решившись бросить ему вызов?
— Я не поеду верхом, — заявила она, — я пойду пешком.
Он медленно перевел взгляд на ее босые ноги, выглядывающие из-под рваного платья, и вскинул брови. Казалось, эта ситуация его забавляла.
— Но на тебе нет ни сандалий, ни сапог.
Это и без его слов было очевидно, и она почувствовала себя дурочкой.
— Верно, — сказала она, высокомерно задрав подбородок. — Очень любезно с твоей стороны напомнить мне об этом.
Он прищурился.
— Ты что-то слишком дерзка нынче.
— Нет, сэр. Это не дерзость.
Мередит замерла, не зная, чего от него ожидать. Она не удивилась бы, если бы он схватил ее и Посадил на коня. Он выкрал ее из монастыря, а сейчас, к ее удивлению, вел себя необычайно сдержанно. Лишь позднее она поняла, что ей следовало быть осторожнее.
— Ты поранишь ноги.
— Твоя забота меня очень трогает. Но не беспокойся, все свои мучения я посвящу искуплению твоих грехов.
Смиренный тон, которым были сказаны эти слова, не обманул его, на что она и рассчитывала. К тому же он наверняка понял, что она намекает на похищение ее из монастыря. Это было своего рода объявление войны. Она понимала, что он сильнее и что победа, несомненно, останется за ним, тем не менее не хотела подчиниться ему без боя.
Не сказав ни слова в ответ, он подошел к Игану и что-то прошептал ему на ухо. Неизвестно, какие он дал указания, но Иган и Финн моментально собрали свои пожитки и ускакали прочь.
Задумчиво посмотрев на облачко пыли, взбитое копытами их коней, Мередит обернулась к Камерону.
— Куда это они? — спросила она.
— Я отослал их домой. У нее пересохло в горле.
— А как же ты?
— Не беспокойся, — насмешливо произнес он, — мы скоро последуем за ними.
— Значит, мы остались одни? — Она покраснела, поняв, насколько глупо звучит ее вопрос.
Ей стало страшно. В голове кружилось множество мыслей. Зачем он отослал Игана и Финна? Что он затевает? Может быть, он хочет изнасиловать ее?
Она вспомнила, как он решительно заявил, что она вызывает у него отвращение. Но Мередит была не настолько наивна. Она знала о темных желаниях, которые овладевают мужчинами, когда похоть заставляет их забыть обо всем. Мужчине не обязательно испытывать желание или любовь, чтобы овладеть женщиной… чтобы подчинить женщину своей воле. Некоторые считали это своего рода наказанием. Может быть, и он хочет наказать ее таким образом? Может, он хочет унизить ее тем единственным способом, которым мужчина может унизить женщину?
Нет. Едва ли он осмелится сотворить такое с женщиной, которая готовилась стать монахиней.
Но она не была монахиней и теперь уже никогда не будет.
А он был человеком, для которого не существовало запретов. Разве он уже не доказал это? Вторгшись в монастырь, он нарушил неприкосновенность этого священного приюта!
А может быть, он хочет убить ее? Впрочем, если бы он хотел ее убить, то мог бы давно сделать это… причем на глазах у своих людей.
Она вздернула подбородок.
— Имей в виду, Камерон Маккей! Я так просто тебе не отдамся!
Его губы искривились в усмешке.
— Имей в виду, Мередит Монро, целомудренная, добродетельная леди! Я тебя об этом не просил!
Мередит подумала, что она, по правде говоря, уже не целомудренна и не добродетельна. Он заставил ее вспомнить о пережитом позоре, и она разозлилась на него за это.
— Ты обвинила меня в трусости, — продолжал он. — Теперь я вынужден доказать тебе, что я не трус и могу без посторонней помощи держать тебя в повиновении.
С этими словами он повернулся и направился к своему коню по кличке Счастливчик, который пощипывал сочную траву на берегу ручья, и быстро оседлал его. Мередит, не двигаясь, стояла там, где он ее оставил. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя так глупо! Если бы можно было убежать! Но босиком далеко не убежишь, он ее догонит в два счета…
Он вернулся быстрее, чем ей хотелось бы. Восседая на своем коне, он казался таким большим, таким сильным и, к ее досаде, таким неукротимым.
Он не остановился возле нее, а не спеша проехал мимо. Ее мягкие губы вытянулись в прямую линию. Она укоризненно уставилась в его спину. Уж не ожидает ли он, что она побежит за ним, словно ребенок, который боится, что его бросили? Нет уж, этого он не дождется!
Проехав немного, он оглянулся через плечо. Увидев, что она не двинулась с места, он удивленно поднял брови и осадил коня.
— Только не говори мне, что передумала, — вкрадчиво сказал он и покачал головой. — Слишком поздно. Ты пожелала идти пешком, что ж, так и быть, я поеду помедленнее. Но хочу предупредить тебя, дорогуша. Я не стану тебя жалеть, когда ты будешь умолять меня посадить тебя в седло. Ты решила поупрямиться, и я не стану подбирать тебя, когда ты будешь спотыкаться и еле передвигать ноги. Ты будешь делать то, что я скажу, и тогда, когда я прикажу. Если даже я прикажу тебе именовать себя Господом Богом…
