— Бери. — Рита кивнула на рюкзак, который лежал на стуле. — Черная тетрадь.
— Да знаю какая, — пробормотала Люба. Она вынула тетрадь, улыбнулась и помахала ею: — Ну вот, моя мама опять права.
— А что она говорит? — спросила Рита.
— Если чего-то хочешь от кого-то, заставь его почувствовать себя виноватым.
Рита и Иван смотрели на Любу, ожидая продолжения. Она не заставила их ждать:
— Ты, Маргарита, на самом деле все выключила, когда уходила. Я обманула тебя, чтобы ты не упиралась и дала мне списать. Ха-ха-ха! — Люба подхватила свои тетрадки и убежала.
Иван махнул на нее рукой.
— Она всегда такая. Я раньше думал, что все красивые девчонки, как она.
— А… потом? — тихо спросила Рита, застегивая рюкзак, который Люба поленилась закрыть.
— Теперь, — он подчеркнул последнее слово, — я думаю, красивые отличаются друг от друга. Как… как горловое пение алтайцев от пения манси, а пение башкир — от монголов.
Рита засмеялась. Ей хотелось спросить почему. Но глупо напрашиваться на комплимент. Она сама знала, о чем он.
Вошла дежурная, звеня ключами.
— Пора, — сказала Рита.
— Продолжим завтра? — спросил Иван.
— Обязательно.
Поздно вечером, когда Рита уже выключила в спальне свет, пришла Люба. От нее пахло терпкими духами. Это был новый аромат.
Она подошла к изголовью Риты и тихо сказала:
— Я пока не решила, отдам его тебе или нет.
— Ты про что? — сонно спросила Рита. — Про кого?
— Сама знаешь. В общем, поиграйте, дети, в любовь, а потом посмотрим.
Запах духов пропал, значит, Люба отошла от кровати. Рита услышала плеск воды в душевой.
Рита заснула быстро, угроза не помешала ее сладкому сну.
Утром Люба вела себя как ни в чем не бывало, поэтому Рита спросила себя, не приснилось ли ей то, что она услышала?
Глава 10. Вперед, за грантом!
— Как тебе у нас? — спросила Галина Даниловна, подвигая Рите чашку. Чай был светлый, от него пахло так, что Рите захотелось наклониться и понюхать, угадать, чем именно он пахнет. Но она удержалась. Неважно, что Галина Даниловна — мамина подруга. Важно другое: она — директор школы-интерната. Ее приглашение в кабинет означает что-то особенное. Она могла бы остановить Риту в коридоре и задать тот же самый вопрос…
Но, видимо, есть причина. Когда Рита шагала по длинному коридору, устланному красной ковровой дорожкой, она пыталась догадаться, что собирается сказать или спросить у нее директриса. Может быть, звонили родители? Но они ей звонят через день.
— Так как тебе, — повторила Галина Даниловна, — в компании юных ханты и манси?
— Нормально, — осторожно ответила Рита.
— Ты немногословна, — улыбнулась Галина Даниловна. — Что ж, я рада, если все нормально. Ты учишься хорошо, у тебя нет проблем с учителями и одноклассниками. Верно?
— Никаких, — снова коротко ответила Рита.
— Я так и сказала Светлане. Твоя мама вчера звонила.
— Правда? Мне тоже.
— Ты ведь не скучаешь без родителей, правда?
Рита колебалась, как ей ответить. Вообще-то скучать положено, но у нее на это не остается времени. Надо столько сделать, столько обдумать. И потом, Галина Даниловна, вдруг подумала она, все равно, что мамина тень.
— Н-не очень, — наконец выбрала ответ Рита.
Галина Даниловна улыбнулась.
— Понимаю. Попробуй наш чай. Он не только согревает, но и очищает мысли от разного мусора.
— Правда? А что в чае?
— Травы, ягоды. Между прочим, сбор привозит отец Ивана Гришкина. Он вчера приезжал. Иван — замечательный парень. Я заметила, вы с ним подружились?
Рита покраснела и кивнула.
— Прежде он дружил с Любой. Точнее, она считала, что дружит с ним. Как она тебе? Девочка строптивая. Но ей положено — гремучая смесь родительских характеров. — Галина Даниловна поморщилась. — Прежде у меня в школе не было таких детей. Но — новые времена и новые песни, как говорится. — Она вздохнула.
— А… почему?
— Что почему? Новые времена или новые песни? — Галина Даниловна насмешливо посмотрела на Риту. У нее были зеленоватые глаза, а дужки очков им в тон. — Новые времена почему — вопрос не ко мне. Я не историк, я биохимик. Хотя давно уже директор школы-интерната. А вот новые песни… Гм… Песни редко остаются старыми, когда меняются времена.
— Тогда как же горловое пение? — выпалила Рита, чем удивила даже себя.
Галина Даниловна внимательно посмотрела на девушку.
— Горловое пение? Конечно, это старые песни. Но они настоящие, природные. Поэтому разные времена для них ничто. Иван Гришкин поет замечательно. Он может петь все что угодно. Но эстрадные песни, оперные арии кроме него споют тысячи человек, а вот то, что может он, — единицы. Я очень хочу, чтобы новое время помогло ему. Сейчас горловое пение модно во всем мире как экзотика. Как модно еще кое-что… Чем мы и воспользуемся на пользу Ивану. — Она подмигнула Рите.
— А что это? — тихо спросила Рита.
— Благотворительность, моя дорогая. Она в моде у таких людей, как Любин отец.
— Любин отец? — повторила Рита. — На самом деле?
— Люба наверняка рассказала тебе, что она внебрачная дочь очень богатого нефтяника. Ее мать — манси, а он — русский. Он не дал ей свою фамилию, но все остальное — пожалуйста. Все, что захочет дочь. Наш интернат он отождествляет с Любой, поэтому наши компьютеры — от него, новый домашний кинотеатр — тоже. Сам привез. Более того, он перечисляет деньги Фонду, который ищет таланты в глубинке. Понимаешь?
Рита кивнула.
— В марте приезжает комиссия Фонда. Иван Гришкин должен спеть так, чтобы ему дали грант для учебы в музыкальной школе в Новосибирске.
— Здорово, — сказала Рита.
— Но есть один нюанс, — Галина Даниловна поморщилась. — Люба считает, что Иван должен быть благодарен ей. Понимаешь?
— Ага, что он — ее парень? — Ритино сердце дернулось, высоко подпрыгнуло и перекрыло горло. Она не могла дышать.
— В какой-то мере — да. — Галина Даниловна поморщилась. — Должна сказать, до твоего появления не было никаких проблем между ними. Люба изображала, что Иван в нее влюблен, Ивану ничего не нужно изображать, она умеет это делать за двоих. — Галина Даниловна засмеялась. — Но теперь… Всем ясно, что Иван влюбился в тебя.
— Что! — Рита вспыхнула.
— Все естественно, не пылай. Ты здесь — птица из другого мира со своими светлыми волосами. Тебе никто не говорил, что твои волосы похожи на зимний мех горностая?
