— Это верно, бог так создал их, что они пре¬даны человеку до смерти. Вот за это и люблю коней. А еще за то, что они все равно свой нрав имеют, гор¬дость свою лошадиную. Вот и человек, я считаю, должен быть предан любимому всем своим сердцем, но не забывать о своем достоинстве. А наши жен¬щины рассопливятся около своих мужей, так они их вообще в навоз втаптывают.
— Больно-то ты знаешь про замужество, — ехидно возразила Милана. Она была старше подруги девятнадцатилетней Дануты на два года и, как ей ка¬залось, о женском поведении знала намного больше.
— Все я знаю, Милашка, — не согласилась с ней задиристая Данута, — видела, как моя мать пе¬ред отцом унижалась.
— Просто любила она его.
— Ничего ты не понимаешь в любви, Милана! Любовь бывает только тогда, когда оба равные, — не унималась молодая поборница женского равноправия, — когда два справедливых человека стараются сде¬лать друг для друга все, что только могут. Только бы любимый был бы счастлив!
— Так твоя мать так и старалась, — улыбну¬лась загадочно Милана.
— Она-то старалась, а вот отец… — на ми¬нуту девушка задумалась, но почти сразу продолжила, — не принимаю я таких представлений: женская ра¬бота, мужская. Вот Полонея, например, учит нас всем ремеслам. День на одной работе, день на — другой. Говорит «вы должны уметь все, не бывает мужской работы и женской»
— Да, она еще рассказывала, — согласилась ее подруга, — в древности вообще не знали такого понятия, как деление на мужские и женские обязанно¬сти. Все работы делали либо сообща, либо по очереди. И при том всегда работали одинаково обеими руками.
— Правильно, она и теперь учит нас биться оружием одновременно и левой, и правой рукой. —
— Бывает даже забавно, когда противник не ожидает от тебя удара слева.
Девушки задумались. В степи начинали стре-ко¬тать цикады. С каждой минутой их брачное пение все усиливалось и волнами плыло по степи. Не¬видимые насекомые так громко призывали своих лю¬бовниц к брачному ложу, что, казалось, те совсем глухие. А может, просто они пели от радости жизни? Девушкам тоже захотелось затянуть какую-нибудь песню, но в большинстве своем песни, которые они знали, были грустные. А слишком веселые частушки для такого вечера не годились.
— И почему у нас, русских, все песни такие грустные? — спросила после долгой паузы Милана, — вон греки или аланы, все больше веселые песни поют и пляшут под барабаны. А наши бабы все воют про свою горькую судьбу, мол «ты ушел, да не при¬шел».
— Потому и говорю тебе, Милана, что непра¬вильно у нас складываются отношения в семье. Вот и не хочу я повторять судьбу своей матери. Подумаешь, великое счастье — рожать детей, да перед мужем ле¬безить!
— А какое же счастье тебе надо? Замуж не хочешь? Ведь уже скоро двадцать, а еще девствен¬ница!
— Я и сама еще не знаю толком, — Данута наклонилась к подруге, и та увидела в ее больших се¬рых глазах загадочные бесноватые огоньки, — но, уж точно, не хочу сидеть взаперти. У меня отец намест¬ник в Тмутаракани, ты же знаешь, сговорился меня за немолодого князя-вдовца замуж выдать. Так вот, я и сбежала сюда, к Полонее. Он и не знает, где я. На¬верно, думает, печенеги украли.
Девушка откинулась назад, так что ее длинная коса упала на траву и посмотрела в ночное небо.
— Хочу жить не ради замужества, — продол¬жила она, — хочу большую светлую жизнь, приклю¬чений, увидеть дальние страны и встретить настоя¬щего друга, друга, а не хозяина!
— Не думаю, что ты такого встретишь, — улыбнулась Милана, — они все норовят заиметь себе рабыню, в постель, и к очагу.
— Ну, тогда и нечего страдать. Буду жить среди женщин, таких как я сама.
— А от мужиков как отбиваешься? Ты же та¬кая красавица!
— Да отсылаю всех прочь! Этого добра сколько хочешь, да им от нас нужно, чтобы мы только ноги раздвинули! — засмеялась Данута, — а мне — чтобы меня любил …
Кони вдали тревожно заржали.
— Ой, что-то мы с тобой совсем заболтались, так что я даже еще ни разу лошадей смотреть не хо¬дила, — заволновалась Милана и стала собираться.
— Это твой Горяй пришел?
— Да вроде сегодня не должен был, — бро¬сила через плечо Милана и исчезла в темноте. Пере¬двигалась она как кошка, мягко скользя между кам¬нями и не издавая ни звука. Данута, оставшись в оди¬ночестве, сначала задумалась, а потом стала с трево¬гой прислушиваться к шорохам степи. Но пение цикад не нарушал ни единый звук. Даже лошади, казалось, перестали ржать и фыркать, Это как раз и не понрави¬лось молодой девушке. С трудом вытерпев еще не¬сколько минут, Данута взяла небольшой меч и скольз-нула в темноту вслед за подругой.
— Может, милуется со своим любимым в кус¬тах, а я тут волнуюсь, — думала Данута, но тревога не отпускала ее сердце. Она затаилась и прислушалась. Нет, лошади тихо фыркали где-то невдалеке. Девушка стала внимательно вглядываться в густую темноту. Ей показалось, что впереди происходит какое-то пере¬движение. Темная фигура скользнула из овражка, за ней еще одна. Данута потерла глаза, но ничего рас¬смотреть не смогла. Тогда молодая девушка, стараясь двигаться еще тише, поползла вокруг табуна, плани¬руя обойти его слева. Она предполагала, что зло¬умышленники, если это они, будут ждать ее по пря¬мому ходу от костра. Данута повернула круто влево и, делая остановку через каждые несколько шагов и при¬слушиваясь, обошла опасное место. Скоро ее глаза совсем привыкли к темноте, и девушка стала разли¬чать фигуры лошадей. Кони мирно паслись, только их длинные хвосты обмахивали круглые бока.
Вдруг несколько темных фигур метнулись из овражка и одновременно вскочили на лошадей. Кони дико заржали и понеслись. На мгновение у Дануты похолодело все внутри, но она тут же вложила в рот четыре пальца и свистнула с такой силой, что осталь¬ные лошади встали на дыбы. Девушка вскочила на первого попавшегося жеребца и ударила его по бокам голыми пятками. Конь, как будто поняв намерение наездницы, диким галопом рванулся вслед за коно¬крадами. В этой дикой скачке по ночной степи оста¬валось только благодарить богов, что жеребец Дануты не сломал ногу в рытвинах и овражках. Видно, у ло¬шади есть особое ночное чутье или кошачье зрение. Жеребец оказался резвее тех лошадок, которых наме¬ревались украсть, и вскоре девушка стала нагонять воров.
— Гей! — закричала она, обгоняя ночного злодея слева. Остальные его друзья остались где-то позади. И этот, как видно главарь, пытался, идя впе¬реди табуна угнать все лошадиное достояние амазо¬нок. Данута, вспомнив разговор о левой и правой руке, зашла к вору с той стороны, где у того было слабое место. Так и есть, похититель держал оружие в правой руке, а левой придерживал поводья. Данута махнула коротким мечом, и мужчина перехватил свой клинок в левую руку, чтобы отразить удар. Но не тут-то было. В этой руке он совсем не мог держать ору¬жие. Данута с силой ударила по клинку и тот, лязгнув, полетел в сухую траву.
После этого девушка кинула на шею вора ар¬кан, предусмотрительно привязанный к ее поясу, и направила коня в сторону. Всадник легко слетел с го¬лой спины коня вслед за своим мечом, и могучий же¬ребец потянул его бьющееся тело по ухабам и камням.
