— Ну так что же вы мне ответите? — настаивала она.
— А вы поверите мне на слово?
— Не уверена, пока не услышу ответа.
— Вы либо чертовски странная женщина, либо просто круглая дура, — грубо заметил он.
— Ни то ни другое, мистер Фостер. Я только полагаюсь на свою интуицию. Вы не захотели ранить чувства моего сына, да и пес к вам проникся любовью. Все это склоняет меня к тому, чтобы поверить вам. Я всегда считала, что у детей и животных больше здравомыслия, чем у взрослых.
Он уставился на нее, не зная, что и думать. Ему еще не приходилось встречать таких женщин, как она, ни среди белых, ни среди индейцев. Живет одна, с маленьким сыном. Пытается управлять собственным ранчо или фермой. А потом вдруг допускает такую глупость — берет в дом подстреленного чужака. Да еще интересуется у него же, не опасен ли он.
Уэйд что-то пробормотал себе под нос.
— Я не расслышала, что вы сказали, мистер Фостер.
— Вам, черт возьми, это и не нужно, — ответил он чуть громче, чем намеревался.
Он решил, что ее покоробит такая грубость, но было видно, что его слова только чуть позабавили хозяйку.
— Вы все время указываете, что мне нужно, а что нет, — слегка насмешливо прибегнула она к преувеличению. — Позвольте же мне самой принимать решения. И вы до сих пор не ответили на мой вопрос. Те трое заслуживали смерти?
— Да! — рявкнул он.
Она улыбнулась на такой взрыв эмоций;
— Дела у вас явно идут на поправку. Проклятие, какая же она упрямая.
— Рана болит дьявольски, — сказал он, желая закончить разговор.
С ее лица исчезла улыбка.
— Я знаю. Мне хотелось бы как-то помочь. Быть может, примете еще настойки опия?
— Нет, — ответил он. — Вот только…
Он чувствовал себя как последний дурак. Ему нужно облегчиться, но он был слишком слаб, чтобы пойти куда-нибудь. И кроме того, у него не было одежды.
Она сразу поняла, и взгляд у нее снова чуть повеселел. Он почувствовал, что она не прочь посмеяться, и обиделся на нее, что ее веселье вызвано отсутствием у него одежды и потребностью его организма.
— Под кроватью стоит ночной горшок, — сказала она. — Если вам нужна помощь, то Джефф…
Он покачал головой. Ему просто нужно было, чтобы она ушла.
— Скоро будет готов бульон, — сказала она.
— Вы разве никогда не спите? — неожиданно для себя просил Уэйд.
Он не хотел продолжать разговор, но не сумел удержаться от вопроса. Она провела у его постели полночи, а потом еще раз заглянула под утро, когда ему приснился кошмар.
— А мне нужно совсем немного, — ответила она. — Я никогда подолгу не спала, если муж был в отъезде.
Не спрашивай, велел он сам себе. И все-таки спросил:
— Ваш муж был владельцем ранчо?
— Техасским рейнджером, — сурово ответила она.
Уэйд был как громом поражен. Жена рейнджера! А ведь он с самой войны скрывается от закона.
Это известие сделало ее поведение еще более необъяснимым, особенно непонятно было, почему в эту самую минуту возле его кровати не стоит страж закона. Интересно, что за мужчина женился на такой независимой и решительной женщине? Уэйду сразу показалось, будто он предал Чивиту. Нежную любящую Чивиту.
Ее образ внезапно возник у него перед глазами. Темные волосы, ниспадавшие до пояса, замшевое платье, которое она сшила, чтобы понравиться ему. Все делалось для того, чтобы ублажить его. Так было с самого начала, когда десять лет назад юты приняли его к себе в племя, потому что ему некуда было идти, он стал изгоем среди порядочных людей, а его имя звучало в Канзасе как проклятие.
Он изменил имя, думая, что и сам изменится, но последние несколько месяцев доказали, что это не так.
А теперь он оказался здесь в ловушке, не имея сил сделать хотя бы несколько шагов. Без одежды. Без лошади. Без денег. Но по-прежнему сохраняя верность ютам — единственному народу, который принял бы его, если бы он решил вернуться.
Он встретился взглядом с женщиной и секунду смотрел на нее. Потом первым отвел глаза. Услышал, что она выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. У него было несколько минут для личных нужд.
Он начал сползать с кровати. Нужно было успеть, пока она не вернулась. Ему повезет, если он сам справится.
Я убил трех человек.
Он произнес эти слова как ни в чем не бывало, но Мэри Джо все же поняла: он следит за ней, ждет и, наверное, даже надеется, что она даст ему какую-нибудь одежонку и выставит вон.
Что ж, она сразу знала, с первой секунды, как увидела его, что он опасен.
Три человека. Когда? Где? Почему?
Вполне вероятно, его ищут представители закона. Почему же у нее нет страха? Или отвращения?
Бог свидетель, она любила тех, кто представлял закон. Из двенадцати лет, что она была замужем за Джеффом Вильямсом, она провела с ним в общей сложности не более трех лет. Остальное время он отсутствовал, преследуя беглых преступников, предателей, индейцев.
Втайне она даже подумывала, не является ли ее теперешний поступок своего рода протестом против такой жизни, против одиночества и смерти двух мужчин, которые были ей дороги.
Дело в том, что она просто не боялась раненого незнакомца. Она была даже благодарна ему за то, что он по-доброму поговорил с ее сыном. Кем бы он ни был, его нельзя было назвать злобным человеком. Хотя горечь глубоко въелась в его взгляд, сны, слова. Но он сумел подавить свою злобу, чтобы она не вылилась на мальчика, а это для Мэри Джо значило очень много.
Скромность этого человека тоже говорила в его пользу. Сразу видно, воспитан он как джентльмен. Интересно, кем еще он был в жизни?
И кто теперь его преследует?
Она взглянула на ружья, стоявшие у стены. И она, и ее маленький Джефф были отличными стрелками. В свое время муж и Тай позаботились об этом. Жизнь в Техасе была далеко не спокойной, и никто не думал о женщине плохо, если она умела себя защитить.
Мэри Джо подошла к входной двери и открыла ее. Дождь лил по-прежнему сильно, река грозила выйти из берегов. Дом стоял на небольшом холме, поэтому был в относительной безопасности, но те небольшие посевы, что у них были, оказались под угрозой.
Мэри Джо закрыла дверь и прошла на кухню. Джефф успел разжечь плиту. Она бросила в воду несколько кусков солонины и овощи. Замесила тесто для печенья.
Джефф места себе не находил, часто поглядывая на закрытую дверь в спальню матери. Последние несколько дней он чувствовал себя, как зверь в клетке, не имея возможности выйти из дома, разве только для того, чтобы подоить корову и покормить лошадей и цыплят, а это было для него все равно, что сидеть взаперти. А еще он очень волновался о незнакомце, которого спас.
