Правда, как ни странно, теперь Лиза стала получать еще больше приглашений на балы и вечера, где ее, однако, чуть ли не с пристрастием расспрашивали, можно ли с помощью магии приворожить кого-нибудь и можно ли напустить порчу, сжить со свету…
Причем интересующийся обычно клялся и божился, что это вовсе не для него, а для какого-нибудь несчастного или обиженного…
Иными словами, в лице Лизы и ее отца ленивый и скучающий бомонд видел людей, которые могут развеять скуку, поскольку сами окружены тайной.
В конце концов, даже монархи держали при дворе астрологов, карликов и всевозможных уродцев, только чтобы те не давали им скучать…
Лиза сначала думала, что пройдет время и все забудут о выходках отца. Но молва не унималась. Княжна не могла понять, что это означает.
А означало это, что уже было сошедший со сцены, разобиженный на Астаховых поручик появился на ней опять, чтобы продолжать делать пакости и самому князю, и его дочери, потому что теперь имел некую моральную поддержку.
Это он в приватной беседе, как военный военному, рассказал Галицкому, с каким страшным семейством знается молодая жена Галицкого, тем более что тогда Анна была на сносях. А ну как ребенок родится о двух головах или шестипалый, мало ли?
Щербина даже не ожидал, что семена попадут на такую ухоженную почву! Галицкий давно искал повода отвратить от жены Елизавету, дружба с которой никогда ему не нравилась. И даже раздражала. Таким образом бывший драгун оказался для него подарком небес.
Значит, слухи, которые ходят по Петербургу об этой семейке, не на пустом месте выросли? Князюшка в самом деле занимается черной магией? Наверняка и дочка приложила к тому свою аристократическую ручку А если она служит сатане, то так ли уж добродетельна? Вдруг и это лишь показное? Тогда странно, что она никогда не дарила своим вниманием Галицкого, который считал себя красавцем-мужчиной.
Словом, молодой графине пришлось выбирать между мужем и лучшей подругой. Она поплакала, поплакала, да куда денешься. С мужем в церкви венчаны, да и ребенок не сегодня-завтра родится…
Все же недаром говорят: на всяк товар есть свой купец. Старался Щербина, старался, а количество женихов в гостиной Астаховых не уменьшалось.
Князь — колдун? Вот и повод: женившись на дочери, отказать ему от дома. Пусть сидит в своем особняке, как медведь в берлоге, и колдует себе на здоровье!.
За те триста тысяч рублей, что дают за княжной в приданое, можно и дом отдельный отстроить, и еще на много чего другого останется…
Все бы, может, обошлось, да чудить начала сама княжна…
Оставшись без подруги, Лиза некоторое время тосковала, но потом подумала, что у них в роду это фамильное — пускаться от безделья на всякие глупости. Потому она решила заняться делом и однажды отыскала книги брата по медицине, чтобы потихоньку их изучать, помня, как Николка целыми днями зубрил латинские названия различных частей тела.
Может, латынь Лизе и не была нужна, но на всякий случай некоторое время она брала уроки у одного студента-медика, который заодно и объяснил ей кое-что из анатомии.
К сожалению, уроки были прерваны. Студент увлекся своей ученицей не на шутку, княжна же не питала к нему никаких нежных чувств. Настойчивое обожание медика в конце концов Лизу утомило, и с учебой пришлось проститься.
Стремлению дочери к сугубо мужскому образованию — известно ведь, освоить медицину женщине не дано! — князь тем не менее не препятствовал. Даже посмеивался: мол, не пойдет ли его красавица-дочка по стопам брата, от которого уже четыре года не было никаких известий.
— Николай все моровые болезни изучал: чуму, холеру…
Чувствовалось, что отец не только пенял сыну на своеволие, — не послушался, на государевой службе быть не захотел! — но и пытался понять, что Николая интересует? Решил избавить землю от эпидемий?
Утопист! Надо было отдать его в монастырь. Мог бы тогда хоть изредка поехать поглядеть на него…
— А ты навроде бабки-знахарки станешь. Будешь пиявки ставить, клистиры, заговоры-наговоры вкупе с молитвой читать.
— Отчего не почитать молитву, ежели она поможет, — спокойно отвечала Лиза, но пока вовсе не чувствовала в себе достаточно знаний и умений, чтобы всерьез говорить о медицине.
А потянуло ее к этой науке после того, как Лиза перенесла жесточайшую инфлюэнцу[5].
Никогда прежде она не видела отца таким испуганным. В первую же ночь, когда она металась в жару, он сам, оказывается, поехал за врачом. Слугам доверил лишь заложить лошадей, сам же ими и правил, считая, что кучер не сможет так быстро доехать.
Он вытащил врача из постели, не давал ему толком одеться. Путался под ногами и жалобно причитал:
— Быстрее, голубчик, миленький, быстрее, дочь умирает!
Пока наконец рассерженный доктор силком не усадил его в кресло и не налил рюмку водки со словами:
— Возьмите себя в руки, князь! Я буду готов через три минуты…
А потом Лиза слышала, будто через вату — или это ей показалось? — как доктор говорил:
— Все в руках божьих!
Девушка ненадолго приходила в себя, потом опять проваливалась в забытье и каждый раз в минуты просветления видела у кровати бодрствующего отца.
Но по-настоящему хорошо она почувствовала себя лишь тогда, когда князь положил ладонь на ее лоб и стал что-то шептать. Чувство неземного блаженства охватило Лизу.
В один момент будто лопнул обруч, который жестко сковывал ее голову; девушке показалось, что именно он не давал болезни выйти наружу.
Наверное, это блаженство отразилось на ее лице, потому что отец отдернул руку, но Лиза прошептала:
— Пожалуйста, папенька, подержи еще свою руку.
Мне стало так легко, словно я заново родилась.
Потом она заснула и уже не видела, как ушел отец, а на его месте Лиза, проснувшись поутру почти здоровой, увидела свою любимую нянюшку Варвару Алексеевну, которую нарочно привезли из Отрады.
Лиза ей и обрадовалась и подосадовала: она чувствовала себя достаточно бодрой и здоровой, чтобы встать с кровати, но знала, что нянюшка этого никогда не допустит.
— Ишь, чуть жар спал, сразу из кровати прыг! — сердилась та. — Вергилий Иваныч наказал: встать не ранее чем через неделю.
Лизе ничего не оставалось, как покориться.
Князь заходил проведывать дочь каждый день и как бы между прочим интересовался:
— Лизочек! Ты ничего особенного в себе не чувствуешь?
В первый раз Лиза весело ответила:
— Чувствую, папенька!
И с удивлением заметила, как он вздрогнул.
— Я чувствую, — продолжала она, — что уже выздоровела и отлежала себе все бока, а нянька Варвара продержит меня в постели еще не один день! Ты бы замолвил словечко…
