На щеках Ноэль вспыхнул жаркий румянец, она отвернулась и, стараясь подавить волнение, спросила первое, что пришло ей на ум:
— Вы не сказали, какое дело привело вас сюда.
— Разве? — Хрипловатый голос Тремлетта раздался так близко, будто он нашептывал что-то ей одной. — Я ведь говорил вам о своей деятельности. Я расследую права на земельные владения. И у меня есть вопросы к Уильямсу.
С этими словами он увлек Ноэль дальше.
— Вам нравится манера прерафаэлитов[2]? — спросил он. — Или вы предпочитаете более традиционную живопись?
Ноэль замялась, вспыхнула, осознав явное превосходство графа по части изящных искусств. Ей стало стыдно, но ответила она честно:
— Я бы не отличила акварели от масла, не говоря уж о том, что не заметила бы разницы между прерафаэлитами и приверженцами стиля рококо[3]. — Она откинула голову назад и отважно встретила его взгляд. — Но вы ведь уже догадались об этом, не так ли?
В его удивительных глазах она прочла изумление:
— Да, но я не ожидал, что вы признаете это.
— Почему бы и нет? Я ведь уже говорила вам, что я ужасающе прямолинейна. Я не умею лгать — так зачем же пытаться?
Тремлетт с изумленным видом покачал головой:
Вы, миледи, непредсказуемы, как летняя гроза. Вы настоящая Буря, как называет вас отец… и я…
— Прошу прощения. — У них за спиной возник Уильямс. Ноэль так и не узнала, что граф собирался сказать.
— Леди Ноэль, — начал управляющий, — не могу ли я попросить вас следовать за мной? Уделите мне минуту времени. Одна, — добавил он, бросая быстрый взгляд сначала на Тремлетта, потом на Грейс. — Владелец галереи был бы вам признателен, если бы мог сказать вам пару слов. Он хотел бы помочь вам найти то, за чем вы сюда пожаловали.
— Понимаю. — Сердце Ноэль отчаянно забилось, и, забыв о своих хитроумных планах, она спросила его прямо: — Владелец галереи, как я понимаю, мистер Бариччи?
Уильяме кивнул.
— Прекрасно, — услышала она свой голос, — я последую за вами.
Она высвободила свою руку, чтобы отойти от лорда Тремлетта, почувствовав при этом, что мускулы под ее ладонью будто окаменели. Решительно вздернув подбородок, она всматривалась в его лицо, пытаясь понять, какое ему дело до того, что она побеседует с Бариччи?
— Вам незачем меня ждать, — сказала она, имея в виду, что не хочет причинять ему неудобств. — Вы были более чем добры к нам. Мы самостоятельно доберемся до вокзала.
— Очень мило с вашей стороны, — ответил он. Но при этом глаза его были прищурены, а губы сжаты так, что образовали тонкую линию. — Но я договорился со своим кучером, чтобы он доставил вас в целости и сохранности на станцию к вашему поезду, и намерен сдержать свое слово. Что до меня, то, как я уже говорил вам, у меня здесь свои дела. Поэтому я поброжу по галерее, пока вы не закончите свои. Во всяком случае, мы с Грейс подождем вас здесь.
— Миледи, это не годится. Это против всяких правил, — возмутилась Грейс. — Я должна вас сопровождать. Вы окажетесь там в обществе двух джентльменов.
— Одного, — возразил Уильямс. — Я только отведу леди Ноэль в офис мистера Бариччи, а потом вернусь;
— Ну это еще хуже! — запричитала Грейс.
— Прекрати, Грейс! — Ноэль выпрямилась во весь рост, и, хотя девушка и была миниатюрна, горничную впечатлили ее решимость и твердость. — Я ценю твою добросовестность, но все же окажу любезность мистеру Бариччи и побеседую с ним наедине. Я очень быстро вернусь. Подожди меня здесь.
Она последовала за Уильямсом в заднюю часть зала, они миновали запасники и мастерские и оказались на пороге комнаты. Дверь была закрыта.
Уильяме постучал.
— Я привел к вам леди Ноэль, сэр, — объявил он. Низкий и звучный голос, выговаривавший английские слова с легким акцентом, тотчас же отозвался:
— Проведите ее сюда. Ноэль оказалась в просторной комнате, богато обставленной мебелью красного дерева с обширным бюро, за которым стоял высокий и поразительно красивый пожилой человек, с глубоко посаженными глазами, широкоплечий, с чертами лица, будто изваянного резцом художника. Его густые черные волосы были слегка припорошены сединой.
Ноэль заметила, как удивленно расширились его глаза, устремленные на нее.
— Мистер Бариччи, — начала она, услышав, как за ее спиной щелкнул замок. Уильяме вышел.
Бариччи медленно подался вперед, положив ладони на бюро и внимательно разглядывая ее, как, вероятно, разглядывал бы новое ценное приобретение галереи.
— Поразительно, — пробормотал он. — Да вы просто ее живое подобие. Ноэль с трудом перевела дух:
— Значит, вам известно, кто я и почему пришла сюда.
— Я знаю, кто вы, но могу только догадываться, зачем вы пожаловали в галерею.
— Почему — мне и самой трудно понять, — заметила Ноэль, дивясь его прекрасным манерам. Ее вдруг охватило странное безразличие. — Мне была необходима некая определенность, — пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к нему.. — Чтобы ваше имя ассоциировалось с каким-то обликом.
— А теперь, когда эта цель достигнута?..
— Теперь с этим покончено. На его губах заиграла странная улыбка. — Это не может кончиться и не кончится никогда, Ноэль. В ваших жилах течет моя кровь.
— Как вы смеете говорить мне об этом по прошествии восемнадцати лет? — Ее брови надменно взметнулись, и впервые по всему ее телу прошла дрожь негодования.
— К тому же в вас горит тот же огонь, что пылал в Лиз, — добавил он.
— Удивлена, что вы помните ее имя и тем более как она выглядела, — ответила Ноэль с откровенностью, граничившей с дерзостью. ~— Ведь она была всего лишь одной из… бог знает какого огромного числа женщин, которых вы совратили и бросили за ряд лет.
Бариччи вздернул четко очерченный подбородок:
— Фаррингтон знает, как вы дерзки? Ноэль смотрела ему прямо в глаза:
— Он мой отец и знает обо мне все.
Бариччи не показался ей оскорбленным, скорее задумчивым, и Ноэль тотчас же узнала свою собственную манеру скрывать обиду.
— То, что вы дерзите мне, облегчает вашу душу? — спросил он наконец
