– Ирушка, какой кошмар! Это пишут взрослые мужчины! Как у них только совести хватает?! И стыда!
– А что такое, ба?
– Ну вот смотри. «Мне сорок пять, я вдовец, живу в Канаде, у меня трое детей. Ищу не мать своим детям, а себе жену. Поэтому моя невеста должна быть не старше двадцати пяти и девственна…»
– Ну и что тут такого? Человек сразу все честно вывалил, чтобы дамочки с богатым прошлым не заморачивались.
– Детка, а как же душа, чувства?
– Ба, ну при чем тут это? Он не хочет на знакомство тратить время и деньги. И просит дам не заниматься всякой фигней – это ж только хорошо… Воспитанно, я бы сказала.
– Но он же отбирает себе жену как корову или как лошадь. Чтоб, дескать, молодая, да в постели я сам мог ее всему научить…
– Имеет право, – Ирина подумала, что такая позиция нравится ей куда больше, чем бабушкины «чуйства», но удержалась, чтобы не сказать этого вслух.
– Нет, нам такой муж не нужен! – Марина Борисовна решительно отложила распечатку.
Правда, тут же взяла следующую. Прочитала и снова прижала руку к тому месту, где, по ее мнению, должно быть сердце.
– Это просто немыслимо. Ира, это просто отвратительно!
– Бабуль, не нервничай. Ну мало ли что люди пишут?
– Девочка моя, а почему они все такие старые?
– Старые?
– Ну да: я перечитала уже штук тридцать писем – и всем женихам-то за сорок, а то и полтинник уже миновал.
– А, так они же ищут женщин намного моложе… Да мне и самой пацаны двадцатилетние как-то… неинтересны. Это здесь у нас гению и умнице может быть двадцать семь. А там все иначе: молодежь еще живет в кампусе или вскладчину снимает жилье. Достойной работы нет, о семье не задумываются… А если работа уже есть, они, как звери, карьеру строят, на будущее счастье зарабатывают. Вот и получается – или сложившийся мужик со сложившимся статусом за сорок, или мальчишка, которому нужна подружка для поездки, скажем, на Бали и которая готова оплатить свое путешествие сама…
– Деточка, в мое время таких недостойных назвали жиголо…
– Ба, да их и сейчас так называют. Алла Самойловна, ну, хозяйка брачного агентства, говорит, что и среди наших молодых парней полно таких, кто ищет состоятельных дам – типа, готов обслуживать в постели, буду достойным кавалером на вечеринках, эрудирован и чистоплотен.
– Боже милосердный…
– Нет, Бог тут точно ни при чем. У кого что есть, тот то и продает…
– Ирочка, убери эту гадость… Не могу, меня уже тошнит, честное слово. Бедная ты моя девочка!
– Ты чего, ба? Я везучая! У меня есть ты, есть друзья, есть работа. Не многие мои сверстницы могут сейчас похвастаться таким.
Марина Борисовна открыла рот, чтобы опять завести разговор о семье. Но… промолчала, взглянув на стопку распечаток и вспомнив внучкины рассказы. А ведь наверняка Ира ей рассказала далеко не все…
И тут она была удивительно права – Ирина ей и в самом деле рассказала далеко не все. Большей частью, конечно, именно потому, что жалела нежную бабушкину душу.
Алла Самойловна, в очередной раз передавая Ирине тексты в перевод, сама кипела от отвращения. Хотя уж она-то, можно было спорить на что угодно, повидала на своей работе всякого.
– Представляешь, Ирусик, приходит тут такое… Прости господи, жених… Урод какой-то, а не жених. Я, говорит, «мамаша, мечтаю создать мусульманську коммуну, поэтому хочу, шоб ты мне нашла штук пять бабенок покрэпше…»
– Что он хочет создать?! – Ирина догадалась, что утонченная Алла Самойловна цитирует очередного клиента. Догадаться-то догадалась, но понять, чего он хочет, смогла не сразу.
– Ага, ты все правильно услышала: мусульманскую коммуну он создать желает. Чтобы жены на него, значит, работали, впятером, как стало ясно. А он будет выбирать себе наложницу посвежее.
– Покрэпше бабенок… – Ирина попробовала эту формулировку «на язык».
– Понимаешь, девочка, не то плохо, что этот слизняк такое ищет, а то, что такие дамочки найдутся. Жилье, статус замужней женщины, может быть, даже какая-то гарантия завтрашнего дня …
– Понимаю. – Ирина кивнула. – А потом, когда эта тварь им опротивеет, они устроят бабий бунт и посадят его на цепь…
– Ну, дорогая, цепи и прочие извращения – это уж не мое дело.
– А искать таких бабенок будете?
– К счастью, нет. – Алла Самойловна тонко улыбнулась. – Я почтенному клиенту разъяснила, что с отечественными женихами не работаю, только с иностранцами. И дала адресок «Эгиды»…
– Которая работает с чем попало…
– Ну зачем же так? У них менеджеров много, вот они и могут себе позволить более широкий охват клиентской базы.
Ирина завистливо вздохнула – так красиво формулировать она еще не умела. Хотя понимала, что уже пора этому учиться.
«Думаю, я теперь всю жизнь и буду учиться…» Такая мысль Ирину порадовала. Не просто порадовала, а порадовала так сильно, что за новогодним столом загадала странное желание: чтобы ничего не менялось.
Интродукция вторая
Ира с удовольствием отослала файл. «Да, иногда работа не только денежная, но и легкая бывает. Хотя и редко. Интересно, кто там ко мне на сайт заглянул?»
В окошке «Сообщения» краснела троечка. Двоих из заглянувших Ирина уже знала – читала от них предложения быстрого и простого удовольствия, причем за деньги.
«Что ж я вас-то в «Игнор» не перенесла, а? Ну да еще не поздно! А вот это кто?»
Девушка открыла сообщение.
– Добрый день. Что значит для вас «родственная душа»?
Ирина пожала плечами – некоторые ее собеседники просто удивляли умением задавать «простые» и «однозначные» вопросы». Но на такой вопрос, конечно, и ответ должен быть «простым» и «однозначным».
– Это человек, умеющий разделить со мной все!
– «Разделить с вами все…» Что именно?
– Не материальное. Чувства, эмоции, мечты, заботы…
– Успехи? Достижения? Победы?
– В том числе. И неудачи тоже. И знаете, что самое смешное? Что неудачи проще разделить… Проще сочувствовать, пытаться помочь, чем радоваться успехам… Радоваться без зависти и попыток оправдания собственных неуспехов.
– Не факт. Может – так и есть, как Вы говорите. Но для меня успех любимого мною человека – мой успех.
– Это наблюдение, не утверждение – частенько именно успех отталкивает… А то, что вы смотрите на это иначе, говорит о том, что вам и вашим близким повезло в этой жизни
– И еще одно: лично я не люблю сочувствия. Понимаю, что это пережиток прошлого воспитания, но мне легче одному в такой ситуации. Но не в противной ситуации. И нужны не сочувствие, а действия.
