— Я выберу… — Дэвид посмотрел на меня бесхитростными, как у младенца, глазами. У основания его «белокурой» шевелюры проглядывала узенькая, в полмиллиметра, чёрная полосочка. — Я выберу двоечника в школе для дураков.
— А, ну да.
Зловещая оговорка Дэвида повергла меня в смятение. А что, если в его словах прозвучала правда, о которой было бы лучше вовсе не задумываться? Может быть, мы и впрямь двоечники в школе для дураков? Похоже, нечто подобное пришло в голову и Кэндзиро. Какое-то время он растерянно водил глазами по комнате, потом вдруг резко вскочил на ноги и принялся боксировать с воображаемым противником.
— Удар, ещё удар. Я — барабанщик[15]…
— Юдзиро Исихара, вы великолепны! — воскликнула я.
Улыбаясь, Кэндзиро разыгрывает пред нами целый спектакль. И сразу же в серой промёрзшей комнате как будто становится теплее.
Как всегда, дурацкие выходки Кэндзиро оказывают на меня терапевтическое воздействие. Занеся ногу для удара, он молотит в воздухе кулаками. Я набрасываю ему на спину полотенце. Мне чудятся звуки гонга, возвещающие окончание первого раунда.
Действие второе
НОЧНОЙ КРЕПЫШ КИНТАРО
Судя по всему, Кэндзиро считает меня, если можно так выразиться, «женщиной в белых тонах». Этаким беленьким, пушистым зайчиком. Нежным, хрупким созданием, которое необходимо всячески защищать и оберегать.
С другой стороны, существуют люди, склонные малевать меня чёрной краской. Для них я — «мерзавка, спутавшаяся с чужим мужем».
Белая, чёрная… Вот так я и мелькаю, словно сигнальная лампочка.
На самом же деле я не белая и не чёрная, а скорее чёрная в белую крапинку.
Ледяной кипяток. Мягкий камень. Это про меня.
Дайки Хиросэ оказался человеком, способным принять меня такой, какая я есть, не прилагая для этого особых усилий.
— Поехали кататься! — сбросив кожаную куртку, накинутую поверх рабочей блузы, он вешает её мне на плечи. Я невольно пошатнулась под её тяжестью. Такое чувство, словно на мне повисло огромное живое существо, готовое меня проглотить.
— Ну как же так сразу, Дайки? Я ещё не умывалась. К тому же мне надо переодеться.
С мужчинами всегда так. Если уж им загорелось, они готовы сию же минуту сорваться с места. Женщины так не умеют.
— Ничего! Твоя пижама вполне сойдёт за тренировочный костюм. Если накинуть что-нибудь сверху, ты не замёрзнешь. Всё будет о'кей.
— Дай мне хотя бы привести себя в порядок.
— Зачем? Ты и так красивая.
У меня для Дайки есть тайное прозвище: «Мистер Уайлд» — «Необузданный». Он работает прорабом на стройке и вообще не склонен придавать значение мелочам, это не в его характере.
Однажды, в бытность мою хостессой в Угуисудани, он забрёл в наш клуб, и я с первой же встречи незаметно угодила в его сети. С того самого дня и продолжается наша связь. Жена Дайки, похоже, до сих пор не догадывается о существовании этой квартиры, которую он снимает под видом служебной. С моим появлением здесь поселился сладковатый дух, похожий на запах дешёвых конфет.
Что поделаешь — нам обоим было невтерпёж, мы не могли существовать друг без друга.
Дайки… Если ему хочется спать, он тут же отключается и валится замертво. Это может произойти где угодно — в пивной, посреди дороги. А что такого? Человек хочет баиньки. При его богатырском, как у бейсболиста, сложении мне не так-то просто сдвинуть его с места.
В противоположность ему я — совсем хилое существо. Стоит мне проголодаться, на меня нападает такая слабость, что я не в состоянии удержать в руках не только сумку, но и телефонную трубку. На лбу у меня сразу же выступает холодный пот, а иной раз даже начинает трясти как в лихорадке. Однажды это случилось со мной перед самым выходом на сцену. Ничего съестного под рукой не оказалось, и, чтобы утолить голод, мне пришлось сжевать два куска туалетной бумаги. Умом-то я понимала, что делаю что-то не то, но тело требовало своего — оно у меня вечно действует отдельно от разума.
Поэтому-то мы с Дайки и живём вместе. Поэтому-то я и полюбила его навек. Теперь уж с этим ничего не поделаешь. Поздно.
Стоит какому-нибудь мужчине подойти ко мне, как богатырь Дайки бросается в атаку. Чаще всего для его буйства нет решительно никаких причин. Тем не менее он рвётся в бой. Я терпеть не могу, когда он такой. Но его не остановить, как потерявший управление поезд. Порой мне кажется, что истинным его призванием было стать профессиональным борцом, но он попросту позабыл об этом. Такое порой случается с людьми.
Ведь и я сама долгое время жила, позабыв о своём призвании стать певицей. Так, по крайней мере, мне кажется. Или это — нелепое заблуждение? Но я всё жду, когда наконец на меня с неба посыплются награды и я услышу: «Молодец, что спохватилась и откликнулась на своё призвание!» Правда, никаких наград пока что не видать. Странно…
— Так, а это что такое? Значит, сегодня ты…
Дайки заметил выставленный в прихожую чемодан, и в ту же минуту оживление в его глазах погасло. В чемодане лежали мои концертные платья, ноты, косметика, шиньон — всё, что он так ненавидит.
— Я готова. Поедем. Поедем кататься!
Напустив на себя жизнерадостный вид, я пылко бросилась ему на шею. Дайки обнял меня и с улыбкой погладил по голове, но я сразу почувствовала: что-то не так. Дайки не умеет притворяться. Его тело — как магнит, который способен не только притягивать, но и отталкивать. Это свойство, должно быть, приводит в растерянность и его самого.
«Я — человек здравомыслящий, а не какой-то старозаветный тиран, стремящийся силой удержать женщину при себе. Хочешь чем-то заниматься, — пожалуйста. Я тебя только поддержу».
Возможно, до сих пор, с другими женщинами он именно так и поступал. И только со мной это его здравомыслие не срабатывает. Может быть, во мне есть что-то такое, что вынуждает мужчин связывать меня по рукам и ногам? Разумеется, мне не симпатичен человек, который, зная, что его подруга вращается в прохиндейском мире бродячих артистов, не испытывал бы ни малейшего беспокойства по этому поводу. Но в то же время я не могу существовать в условиях мужского диктата, когда мне не позволяют делать то, к чему лежит душа. Получается, я хочу, чтобы Дайки страдал из-за меня. Чтобы у него на нервной почве возникла язва. Как это жестоко!
