– Детка, где же ты была раньше? Ты уже слишком взрослая, а нам нужны маленькие карапузы. Извини, но ты нам не подходишь.
Интуитивно ощутив, что слегка приоткрывшиеся двери, за которыми маячил дивный сказочный мир, неумолимо затворяются, Саманта, не справившись с нервами, разрыдалась прямо на глазах у этих самодовольных остолопов, которым отчего-то было дано право решать, кто достоин просочиться в манящее зазеркалье, а кому суждено вечно торчать по эту сторону волшебного зеркала. Какая-то полная женщина в невообразимом ядовито-зеленом пиджаке обняла ее за плечи, вывела в коридор и стала влажными салфетками вытирать зареванное лицо, по которому расплылась неумело нанесенная тушь.
– Деточка, – ласково спросила она, разворачивая очередную салфетку, – сколько тебе лет?
– Двенадцать с половиной, – прорыдала Саманта, машинально поправляя челку, чтобы скрыть россыпь прыщей на лбу.
Женщина покачала головой.
– Плохой возраст, девочка, очень плохой. В кино и на телевидении предпочитают работать либо с детишками до одиннадцати лет, либо уже с подростками после пятнадцати. У тебя сейчас начинается полоса безвременья. Знаешь, в этом возрасте личико сильно меняется, голос, фигура… И капризные все чересчур, да? Но ты не расстраивайся. Ходи на кастинги, пробуй, дерзай. Может, что-то и получится. А годика через три твоя внешность уже полностью сформируется, ты станешь взрослой барышней, и, возможно, предложения снова посыплются, как горох из дырявого мешка… Ну, успокойся. Знаешь, многие голливудские звезды, будучи в твоем возрасте, ходили на кастинги почти каждый день, но их не брали ни в один проект.
Саманта подняла глаза.
– Правда?
– Чистейшая. Не расценивай сегодняшнюю неудачу как вселенский провал. Просто маленькая осечка. Ты поняла меня?
Саманта кивнула, однако по дороге домой ее поднявшееся было настроение вновь безнадежно испортилось. Переходный возраст ударил не только по внешности, но и по характеру: она, всегда такая веселая и жизнерадостная, стала угрюмой и плаксивой, ей уже не хотелось быть душой и сердцем любой компании, и сейчас она действительно была склонна преувеличивать масштабы любой неудачи – тем более такой болезненной.
Фиаско Саманты рикошетом ударило по ее амбициозной матери, которая привыкла считать свою дочь самой гениальной и красивой в мире и часто пафосно повторяла: «Ни один преподаватель в ее дурацкой школе не стоит и слезинки моего ребенка!» Она страшно переживала и, ежевечерне обсуждая с мужем сложившуюся ситуацию, пришла к выводу, что в девочке необходимо поддерживать боевой дух, апеллировать к силе ее характера и призывать дочь быть сильной, стойкой и бороться за свое место под солнцем. В конце концов, в жестоком мире кино и телевидения слабым делать нечего! Теперь почти каждый день за ужином она не умолкала, проводя доморощенные сеансы убеждения а-ля Дейл Карнеги, – это походило на чтение вслух рекламной брошюры «Как не пасть духом и продолжать верить в себя». Но на три четверти ее красноречие работало вхолостую: Саманта отнюдь не была самодовольной дурочкой и в свои двенадцать с половиной лет потихоньку стала понимать, что степень ее таланта как раз соответствует уровню школьных утренников – в ней, к сожалению, нет той божь–ей искры, которая оправдывала бы излишнюю напористость при штурме кино– и телепродюсеров. К тому же мать уже не являлась для нее абсолютным авторитетом: Саманта, не прогибаясь под ее прессингом, снисходительно выслушивала бодрые увещевания и призывы к борьбе, а потом закрывала дверь в свою комнату и занималась чем угодно, пыталась бренчать на гитаре, ставила любимые записи и громко им подпевала, изучала комиксы, листала журналы для девочек, но только не готовилась к очередному кастингу и заодно не думала об уроках.
Из все тех же журнальных статей о кинозвездах она четко уяснила, что в самом деле начала сниматься слишком поздно.
– Так, – бормотала она, листая глянцевые странички, – Кирсти снялась в двадцати роликах… рекламировала линию детской одежды – ничего себе… а уже в девять лет получила роль в кино. Значит, двадцать роликов она отработала еще до девяти… А красавчик Майкл, лапочка моя обожаемая… Ого, начал сниматься в три года!.. Шесть рекламных роликов, два эпизода, а в четырнадцать уже приглашение в молодежный сериал… Черт, лучше бы я вообще никогда не попадала на телевидение…
Она всхлипывала, шмыгала носом, задумчиво смотрела в украшенное наклейками зеркало, крутя на пальцах дешевенькие колечки, потом яростно отшвыривала журнал и вновь включала музыку на полную громкость.
Больше ради матери (не для того, чтобы утешить ее, а чтобы с подростковой жестокой злорадностью доказать ей собственную несостоятельность) Саманта посетила еще два кастинга. Для рекламы новой коллекции джинсов требовались именно подростки, и у Саманты, безусловно, чисто теоретически были шансы. В коридоре телецентра она с мрачной ненавистью оглядела толпу явившихся сюда хорошеньких стройных девочек, благоухающих всеми сортами духов, поправляющих пышные локоны, жующих жвачку, беспрестанно глупо хихикающих, и сразу же сочла, что не сможет составить им конкуренцию. На самом деле она ничем им не уступала, но неотвратимые изменения, слишком стремительно происходящие в ее организме, заставляли Саманту видеть все в черном цвете. Здесь никто не стал называть ее деткой, с ней поговорили очень вежливо и по-взрослому серьезно, поулыбались и обещали позвонить. Саманта немного воспрянула духом, но звонка не дождалась.
На последний кастинг в своей жизни Саманта пришла уже тринадцатилетней. Это были настоящие кинопробы: для крупнобюджетного фильма-сказки требовалась хорошенькая юная блондинка, во внешности которой присутствовала бы некая неземная «инакость». Перед тем как показываться на глаза всемогущим людям-исполинам из мира кино (по сравнению с ними рекламщики теперь казались мелкими хоббитами рядом с величественными эльфами), стоило подкрасить губы и еще раз напудрить нос. Вибрирующая от волнения Саманта поинтересовалась у какой-то девочки с изумрудными глазами, где находится туалет. Та решила ее сопровождать, по дороге они разговорились, и девочка сообщила Саманте, что в общей сложности насчитывается четыре тысячи претенденток, кастинг идет уже несколько дней и будет идти по меньшей мере неделю.
– Четыре тысячи? – ошеломленно охнула Саманта, остановившись на полпути. – И ты на что-то рассчитываешь?
Девочка пожала плечами:
– А почему нет? Кого-то же выберут. Может, это буду я. А может, ты.
– Ты – может быть, – заявила Саманта, оглядываясь на гудящую толпу в конце длинного коридора. – У тебя глаза сказочные, как у выросшей Дюймовочки. А я… Знаешь, трудно вообразить, что из-за меня остальным трем тысячам девятистам девяноста девяти откажут. Пойду-ка я домой.
– Не глупи! – Девочка взяла Саманту за локоть. – Ты ведь зачем-то сюда пришла? Так хоть попытайся!
– Потеря времени, – пробормотала Саманта, вы–свобождая руку, – четыре тысячи – ты смеешься, что ли? И потом сегодня же пятница, через полтора часа начнется шоу Билли Морено. Я его всегда смотрю и сегодня не пропущу. Больше пользы, чем здесь торчать и без толку надеяться… А тебе удачи!
