Пляж обыкновенный, мы все это видели, причем бесплатно. «Не, я здесь не хочу, поехали обратно!» – буркнул Вадик. Янка молчит, Маша помалкивает тоже, тянется по сыпучему раскаленному песку за всеми, присмотрели вроде бы лежаки.
– Давайте искупаемся, фруктов поедим, – сменил настроение Вадик.
Снова нарисовался турок, уже другой, но он тоже хотел денег.
– Сколько? – спросил Вадим.
– Да, давайте хоть искупаемся, – вставила и Машка словечко. Девочка из Сибири хотела фруктов.
– Не, поехали. Инге здесь не нравится.
Инга морщила носик. Инга очень мило морщила носик, это могло выражать самые разные вещи: от кокетства до недовольства. «Если я сделаю то же самое, то буду похожа на крокодила», – подумала Маша.
Ну, заплатили еще по полтора миллиона за долмуш. Ну, прокатились по Мармарису в обратную сторону.
Тащились еле-еле. Вадик подгоняет водилу:
– Почему стоим? Faster, faster![7]
– У него повременка, – пояснила Маша.
– Нет, у него фиксированная оплата. – Вид у Вадика был крайне деловой.
– Я вообще-то пошутила, а вы так серьезно отвечаете.
– А ты так серьезно это сказала. У нас так не принято. У нас если шутят, то всем понятно... Это ваш сибирский юмор, – ответствовал Вадик за всех москвичей вообще.
– Насчет маркетинга я тоже пошутила.
Да, они снова проезжали мимо той приметной рекламы, только теперь уже в обратную сторону. «Ваша удовлетворенность – наш бизнес» – примерно так было написано по-английски.
– Смотри, Ян, турки тоже секут в маркетинге!
Яна не ответила. Маркетинг – некоторые ведь этим деньги зарабатывают. Маркетинг – это очень, оч-чень серьезно.
Инга и Вадим переглянулись и вынесли резолюцию, что все же сделают из Марии человека. У Машки, определенно, появились большие перспективы. Видимо, она была еще не безнадежна в их глазах.
«Вот приедем, брошусь в море с бесплатного пляжа и доплыву прямо до „Твинсильвера“, – мечтала Маша. Жарко. „Twinsilver“ – было намазано краской на старой облезлой лодке, которая болталась где-то на полпути между кромкой берега и ниткой буйков. До буйков плавали без нее.
Этот вечер как-то не задался.
– Надо было ехать в «Мэджик Лайф»! Там «все включено», – в который раз говорил Вадик, разливая сладкое турецкое вино по трем бокалам.
Вчера он вообще потребовал его заменить – слишком теплое.
Марья ждала свой чай. За ужином чай стоил едва ли меньше, чем вино.
– Нет, ну что за бардак?! – возмутилась Маша. – Я уже десять минут жду свой чай! И хде???..
Вадик щелкнул пальцами, снова призывая официанта.
– Эта леди пятнадцать минут назад заказала чай, – проговорил уверенный молодой человек на хорошем английском.
Машке польстило слово «леди», хотя «леди» она себя совсем не ощущала, в крайнем случае «мамзель».
«Черно-белый» внимал, лукаво склонив голову, он еще помнил «too much»[8]про теплое вино, но ответить не успел. В команде «Нептун» произошла замена.
– One minute! Just one minute![9]– Зия молниеносно щелкнул застежкой на запястье.
Часы приличествующей управляющему среднего звена марки, в среднем ценовом сегменте, легли на клетчатую скатерть напротив Маши. Что поделать, ее уже подхватила волна Вадимова перфекционизма. Жаль, что она не запомнила марку часов, которые носит сам Вадик. Кажется, какой-то «Филипп». Пока она изучала циферблат, Зия вернулся с чаем, окончательно вогнал Машку в смущение и растворился.
– А ты вошла в роль! – сказал Вадик. – «My dear!»[10]
– Я сказала «May be»![11]– ответила Маша.
– Нет, я слышал, ты сказала «My dear!» – настаивал Вадик.
«Вот засранец! А чай-то принес – в стакане!» – Маша отдернула руку. Высокий стакан с надписью «Кола» издевательски обжигал пальцы.
Между тем что-то происходило вокруг, какое-то движение: всплески музыки, света, микрофоны, провода, турки в цветном и блестящем – да! «Турецкая ночь»! Одна из освобожденных женщин Востока убедительно потряхивала монистами под оголенным пупком и делала приглашающие жесты руками. Женщина «освободилась», видно, давно, была не очень молода, и, может, поэтому, а может, ужин был вкусный, но танцевать никто не рвался.
В общем, это был такой специальный вечер в программе отеля, когда специально обученная девушка из Питера могла продвигать цацки из ювелирной лавки, что на соседней улице. Русские из отеля «Нептун», четыре звезды, «не больше трех» – со знанием дела говорили Вадик и Яна – обычно были податливы и не сопротивлялись. Обычно. Но не в этот раз.
Девушка наметанным глазом сканировала аудиторию и приметила компанию за крайним столиком. Она почти безошибочно «считала» штрих-дресс-код и с электронной же точностью оценила платежеспособность. Она рванула к ним и с большим энтузиазмом, глядя честными глазами прямо на Янку, стала предлагать амулет «от дурного глаза» из настоящего серебра и, к тому же – какая наглость! – совершенно задаром. Завтра же! В любое время!
Так с Яной Ядреновой еще никто не обходился!
– Вы что, за идиотов нас держите?! – Яна возмутилась искренне и громко.
В зрачках девушки из Питера перестали мелькать доллары, касса дала сбой, она поймала ртом воздух, побледнела, покраснела и забыла текст.
– Вы, пожалуйста, сбавьте тон, – сказала она не по сценарию, собрав все свое достоинство, – не надо портить настроение себе и другим.
Рот ее потерял прямоугольные очертания, и она сразу стала симпатичнее.
«Вот так так! Началось!» – думала Маша, осознавая, что происходит что-то неправильное, что-то не то, но сделать ничего не могла. Яна еще что-то возражала, упоминая макаронные изделия на доверчивых ушах, но правда и политкорректность были не на ее стороне. Вадик тоже:
– Ну ты и хамка! – бросил Вадик, будто ударил.
Инга молчала, как молчит тень. А безлунной ночью тени не отбрасывал даже Вадик. Маша быстро взглянула на сестру: ничего как будто не случилось, ни один камень не упал с темного неба, никого не смыло набежавшей волной. Янка покопалась в рюкзачке, что всегда был при ней, извлекла тонкую сигаретку из изящной пачки и невозмутимо закурила.
Вадик с Ингой удалились через несколько минут. Шопинг, однако. Тапочки для рафтинга – дело ответственное.
