— Злой ты, Червь, — притворно обиделся я. — И помечтать не дашь.
Как раз подоспел мой заказ. Аппетитная, но, к сожалению недоступная стараниями Гроилла официантка поставила передо мной заказанную еду, и мне пришлось довольствоваться тушеным мясом с пивом. Впрочем, замена была если и не равноценной, то вполне стоящей. Снова проводив взглядом удаляющуюся попку, я переключился на еду.
— Чего тебе мечтать? — продолжил разговор Червь, когда официантка снова исчезла из вида. — Или я слепой, или у Лары прелести не хуже.
— Не хуже! — согласился я, сделав большой глоток пива. — Только мечты — они на то и мечты, чтобы хотеть чего-то недоступного… Кстати, вот и Черный пожаловал!
Действительно, в дверь ввалился Черный. Долговязый, с коротким ежиком волос и старым шрамом на щеке, он, будто подтверждая свою кличку, был одет, как всегда, во все черное. Только бронзовая пряжка на поясе и небольшой нож рядом с ней выделялись на черном фоне. Если я говорю «ввалился» — это значит, что он действительно ввалился. Невысокий порог оказался для друга серьезным препятствием и, подло подставившись под ногу, чуть было не «уронил» Черного на пол. Где же он успел так нажраться? Я посмотрел на Червя — тот был ошеломлен не меньше, чем я.
— Он же меньше двух звонов назад был еще нормальным… — только и смог сказать Червь.
В этот момент Черный налетел на нас.
— Заждались? — Он упал на лавку рядом со мной и обнял меня за плечи. — Друзья, я вас сейчас познакомлю…
В таверне появились новые посетители. Двое стояли в дверях, держась на ногах чуть крепче, чем Черный, но все равно было видно, что они тоже очень хорошо выпили. Червь округлил глаза еще больше, чем в тот момент, когда появился Черный. У меня, подозреваю, выражение лица было такое же. Одежда вновь прибывших была практически такой же, как у группы наемников, которых я сегодня видел на рынке. Похоже, если это и не товарищи тех наемников, то уж точно коллеги. Первый — ростом с меня, но гораздо шире в плечах, одет, несмотря на жару, в распахнутую куртку из толстенной кожи, на которой поблескивали многочисленные нашитые бляхи, на поясе короткий меч. Второй привлек мое внимание больше лицом, чем одеждой. Одежда его, надо сказать, отличалась от куртки первого лишь формой блях и отсутствием рукавов. Но лицо… Оно было изборождено густой сеткой шрамов — от едва заметных до глубоких побелевших борозд. Как он ухитрился сохранить оба глаза — уму непостижимо! Он обвел осоловевшими глазами зал таверны и, когда его взгляд сфокусировался на машущем рукой Черном, улыбнулся. Похоже, зубов у него было еще меньше, чем у старого зайца.
— Это мои друзья — Червь и Мелкий, — оповестил Черный подошедших наемников.
Я, пнув Черного ногой под столом, принялся прожигать его взглядом, а Червь спокойным тоном пояснил:
— Это наши детские прозвища. Я Молин, а это, — он указал на меня, — Алин.
— А это — Крин и Лосик. — Не обращая ни малейшего внимания на пинки и взгляды, Черный представил нам наемников.
Новые знакомые, не дожидаясь приглашения, расселись за столом.
— Эй, девки, пива несите! — Голос покрытого шрамами Лосика, казалось, потряс стены.
На нас стали оглядываться даже те посетители, которые вначале оставили появление наемников без внимания. Особенно, как я заметил, напрягся Гроилл.
Дальше началась попойка. Мы с Червем, вначале скованные, после пары кружек пива расслабились окончательно и принялись догонять уже изрядно пьяных собутыльников. А как же по-другому — в нашей компании все доверяли друг другу, и если Черный говорит, что наемники хорошие ребята, то нет причин в этом сомневаться. Ведь это означало бы обидеть друга. Кроме того, новые знакомые оказались действительно веселой компанией. Тосты следовали один за другим — наемники вознамерились перепробовать все имеющееся в таверне пиво, и мы, расслабившись, решили поддержать их в этом благом начинании. Вскоре Крин принялся рассказывать истории из своей жизни, и Лосик охотно поддержал его. Мы в основном слушали, иногда вставляя комментарии, — ума не раскрывать особенностей нашей профессии хватило даже у клюющего уже носом Черного. Время от времени за нашим столом вспыхивали жаркие, но беззлобные споры — в некоторые моменты из рассказов наемников верилось с таким трудом, что не высказать своих сомнений было просто невозможно.
— …да что те легионы! Показуха одна! — принялся разоряться Лосик, когда речь зашла о регулярных имперских войсках. — Там есть хорошие ребята, но все они сидят в фортах по границе Эльфийского леса. А остальные, которые и эльфа-то живьем не видали, — младенцы изнеженные!
— Не скажи! — принялся я возражать заплетающимся языком. — Легион — это силища! Вас вот, если все роты собрать, сколько будет? А один легион — это же шесть тысяч! И доспехи у них латные, и оружие по высшему классу…
— Да хоть шестьдесят тысяч! — перебил меня Лосик. — Они ж ничем, кроме шагистики, не занимаются. Даже свиста стрел не слыхали! Я тебе, брат, скажу так: главное — не количество и не железо. Главное — опыт. Вот мы — вольные роты: то эльфы где-то прорвутся через форты, то бароны что-то не поделят… Года не выпадает, чтобы без работы сидели. Вот ты представь себе кузнеца, который в жизни не ковал ничего. Может такой вообще кузнецом называться? Вот и в легионах солдаты такие же, как те кузнецы!
— А еще знакомые легионеры, которые в фортах сидят, — вставил свое слово Крин, — рассказывали, что в других легионах те, кто дольше служит, над молодыми издеваются.
— Как так? — удивился Червь.
— Как-как… Заставляют всю работу за себя делать, бьют, ежели молодой что не так сделал… Вот ты, Лосик, скажи: может быть у нас в роте такое?
— Да ту мразь, что себе такое позволила, капитан лично прирезал бы! — Лосик так грохнул о стол кружкой, что добрая половина ее содержимого расползлась по столешнице большой лужей. — А если не он, то ребята постарались бы.
— Правильно! — кивнул Крин. — В бою ведь оно как: не прикроет кто в нужный момент твою спину, и считай, что ты труп. А будет ли прикрывать тебе спину тот, над кем ты издевался? Не-е-е, брат, если ты на войне, то для тебя каждый — лучший друг и брат. Потому что каждый может спасти твою жизнь.
Пиво продолжало течь рекой. Опустевшие кружки, будто по волшебству, сменялись полными. Тарелки с закуской тоже сменялись с умопомрачительной скоростью. Черный, положив голову на стол, уже храпел. Только когда мы оглашали зал особо громким взрывом хохота или когда спор переходил на слишком уж повышенные тона и все пытались перекричать друг друга, тихий храп смолкал, но вскоре снова возобновлялся.
— …за шо я люб… лю эльфов, — Лосик, во взгляде которого было уже больше алкогольного тумана, чем разума, подался вперед, — так это за их… ик… девок!
— Так они ж нелюди! — Червь посмотрел в свою кружку и, не найдя в ней ничего, отодвинул в сторону. — Как можно…
— Э-э-э, брат… — Лосик покачал пальцем почему-то перед моим, а не Червя носом. — Главное, шо у них… у них все там же и… ик… так же, как у наших баб! А кое-что даже и получше… Вот!
