Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
В Японии с ее необычайно богатым синтоистским пантеоном и обилием низших сущностей, оборотней и мелких бесов тоже можно повстречаться с охотниками за человеческой кровью. Самым опасным из них можно признать каппа — духа воды, обитающего в прибрежных водах рек, озер, ручьев и морей. Поэтому каппам удается схватить лошадей или коров, затащить их в воду, а там высосать их кровь через задний проход. В отличие от многих других вампироподобных сущностей кровь не единственный возможный источник питания для каппы. Этот гурман обожает полакомиться огурцами и дынями и ради любимого блюда готов покинуть воду и подобраться к людскому жилью. Раззадорившийся каппа не ограничивается расхищением огородов — он насилует женщин и нападает на мужчин, чтобы завладеть их печенью. Но каким бы злобным духом не был каппа, его можно умилостивить. Для этого достаточно написать на огурце имена всех членов своей семьи и бросить его в реку, где живет каппа.
Другой кровопийца из японского фольклора, черный мохнатый паук-оборотень Сигумо, знаком отечественному читателю по новелле Бориса Акунина, названной в его честь. Девушка-карлица из числа персонажей новеллы так повествует о своей встрече с отвратительным пауком, окруженным множеством суеверий:
«…Я увидела, что это огромный черный паук, который раскачивался на свисавшей с потолка паутине. Хоть я была совсем еще крошка и мало что понимала, но мне сделалось невыносимо страшно — так страшно, что перехватило дыхание. Я хотела позвать няньку, но не могла… Я зажмурилась от ужаса, а когда открыла глаза, увидела над собой монаха в черной рясе и низко опущенной соломенной шляпе. В первый миг я обрадовалась. „Дяденька, — пролепетала я. — Как хорошо, что ты пришел! Здесь был большой-пребольшой паук!“ Но монах поднял руку, и из рукава ко мне потянулось мохнатое щупальце. О, до чего оно было отвратительно! Я ощутила острый запах сырой земли, увидела прямо перед собой два ярких, злобных огонька и уже не могла больше пошевелиться… Сигумо наверняка высосал бы из меня всю кровь, но тут нянька громко всхрапнула. На миг паук расцепил челюсти, я очнулась и громко заплакала. „Что? Плохой сон приснился?“ — спросила нянька хриплым голосом. В то же мгновение монах сжался, превратился в черный шар и стремительно взлетел к потолку. Секунду спустя осталось лишь пятно, но и оно превратилось в тень… это Сигумо высосал из меня жизненные соки…»[29]
Страсть к питью человеческой крови была присуща не только низшим духам, но и более влиятельным «гневливым божествам», обитателям царства мертвых, воспетого в канонических текстах Книги Мертвых[30]— почитаемых среди жителей Тибета, Индии, Монголии, Непала. В книге повествуется о посмертных мытарствах души. Умершие попадают в область, где господствует закон справедливого воздаяния. Здесь импульсы сердца воплощаются в «мирных божеств», а движения ума — в гневных божеств. Буддистские теологи подчеркивали, что божества — обитатели царства мертвых не являются частью объективной реальности — это воплощение личностных аспектов умершего. Но тонкие философские нюансы ускользали от большинства верующих, и «58 пьющих кровь божеств» изображались весьма реалистически, со всеми жуткими подробностями — увешанные украшениями из человеческих костей, с покрытыми краской лицами, они жадно глотали кровь из морских раковин или чаш, изготовленных из человеческих черепов, а некоторые — как темно-зеленая богиня Гхасмари — сперва помешивали кровавый напиток священными предметами (дорье) и лишь затем подносили к губам. Но эти божества не нападали на отдельных людей, подобно вампирам, они лишь составляли неотъемлемую часть посмертного воздаяния. Книга Мертвых содержала указания, как умирающим следует обходиться с этими божествами, и молитвы, чтобы личные божества и гуру поддержали их в одиночестве посмертного царства.
Человеческая кровь была необходима для поддержания жизни тибетскому богу смерти Яме. Выглядел он ужасающе — зеленоликий, с зелено-голубым телом, когтистой лапой Яма вращал колесо жизни. А у его коллеги — бога смерти, почитаемого в Непале, — было три кровавых глаза, пламя вырывалось из бровей, а гром и молнии исходили из ноздрей. В руках он нес меч и чашу с кровью. Оба украшали себя ожерельями из человеческих черепов.
В Непале, Тибете и Монголии бытовала вера в то, что мертвые, погребенные ненадлежащим образом, способны преследовать живых, и только кремация тела с соблюдением ритуальных формальностей может удержать неприкаянную душу от попыток творить зло в мире живых.
Подземное царство индуистов — Тала — тоже служило исконным обиталищем кровожадных призраков и духов-пожирателей человеческой плоти. Злые демоны ракшасас (женский аналог ракшасис) имели обыкновение селиться на кладбищах и бесцеремонно вторгаться в дела людей. Ракшаса могли являться под разными личинами — иногда как женщины, иногда как мужчины или в виде полуживотных. Они рыскали в ночи, имели устрашающую внешность и продолговатые клыки, и охотились за человеческой кровью. Их излюбленными жертвами были беременные женщин и младенцы. Останки жертв, брошенные ракшасами, поедали колдуны йату-дхана, занимавшие значительно более низкую нишу в пантеоне индуистских божеств. Ракшасы были столь ненавистными сущностями, что слава многих богов и героев зиждилась на успешной борьбе с этим злобным племенем[31].
Традиционные представления различных этносов о злобных кровососущих сущностях, подобных вампирам, в большой мере зависят от исторических условий, в которых они появились. Так, скромные духи и божки, теснившиеся на периферии фольклора африканских племен, переместились на заметные места в верованиях африканских переселенцев на латиноамериканский континент. Например, среди афроамериканцев Луизианы широко известна сущность под именем фифолле. С виду фифолле — обычный блуждающий огонек, но многие верят, что фифолле — душа умершего грешника, которая была возвращена на землю Богом и обязана совершить искупление, но вместо этого стала нападать на людей и пить их кровь; младенцы до крещения и маленькие дети — самые желанные жертвы духа-кровопийцы.
Родоплеменная община менялась — матриархат уступал место мужскому патернализму[32], религиозные верования становились все более жестко структурированными, пантеон божеств выстраивался в иерархической системе, более-менее точно отображающей усложнившуюся социальную структуру общества. Давление на личность усиливается, под контроль попадают даже интимные сферы жизни, сексуальность вытесняется в слабо осознаваемые области личного и коллективного бессознательного.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
