Что ж, предположил Джейми (Каролина зашипела и хлопнула себя по бедрам, как будто она всерьез, — а теперь плюхнулась обратно на диван, забарабанили пальцы) — боги взросления, должно быть, благоволили — ну да, Лукасу, но он-то самородок. Изыскан от рождения, вот что я хочу сказать; одарен всецело и изначально. Что до меня, то по мере взросления мне, помнится, всегда хотелось одного — быть анфан терриблем. Ох ты ж боже мой. И вот до чего я дошел.
— Джейми. Послушай. Ты постоянно твердишь, что я должна слушать тебя — но у меня для тебя новость, ясно? Я тебя слушала. я годами тебя слушала — целую вечность выслушивала твой бред. А теперь твоя очередь: потрудись-ка послушать меня.
— О-хо-хо. По-твоему, это будет типа как впервые, Каролина? Чтобы я тебя слушал? Иисус Христос всемогущий — да ты, блин, никогда не затыкаешься. Так что там с чаем?
Каролина закрыла глаза. Она не собирается, она не позволит себя сбить — а Господь знает, как это всегда непросто. Любые его слова — любые кретинские звуки, которые срываются с его вялых и жалких губ — ужасно легко толкают ее в причудливые выверты и галдеж булавочно-острой тревоги и стремления к возмездию, — но если бы она цеплялась к каждому из них — что ж, прошли бы годы, а она бы так ничего бы и не сказала. Что, разумеется, в некоторой степени и есть суть — то, что прошло (думаете, я сама не знаю? Думаете, до меня не дошло, или как?): годы прошли — все мои драгоценные годы. И у меня есть только Бенни, о, мой милый мальчик (и спасибо тебе, Боже, что заботишься о нем). Да, Бенни — и Джейми. А Джейми уходит (теперь-то он это наверняка понимает?).
— Джейми, — начала она довольно сдержанно, но по-прежнему не открывая глаз, и Джейми оставалось только наблюдать проблески того, что он еще толком не определил (не наколол на булавку и не прикрепил этикетку), но он прекрасно знал, что это — ууу, ужасно далеко от чего бы то ни было хоть отдаленно напоминающего приятное покалывание предвкушения, или, если честно, хотя бы сносное довольство. — Джейми, закури.
— Хм? Что, прости? Закурить… Но я уже…
— Да, я знаю, но она вот-вот закончится, и тогда я слечу с катушек — меня бесит, когда ты шаришься в поисках пачки и этой придурочной мелкой зажигалки, и я заору на тебя и забуду, о чем говорила. Понятно? Так что давай…
— Но я же только на середине, э…
— Просто закури. И послушай.
— Да, бвана.
И веки ее затрепетали. Она, быть может, в эту долю секунды размышляла, нарочно он или нет — откровенная и умышленная провокация ли это или же просто у него с чувством места и времени все так плохо, как ей всегда казалось. Возможно, он просто не умеет контролировать ни единое свое чувство. В любом случае нельзя сбиваться с курса, пора дать ему отпор.
— Ладно. Так вот. Ты потерял работу, Джейми…
— Угу. Угу. Ну, черт побери, началось. О да — просто великолепно. Послушай-ка — в последний раз, хорошо? Я не потерял — шла реструктуризация, ясно, ряд сотрудников, начиная с низших слоев, прицельно…
— Хватит! Просто послушай. Ты потерял работу. Прости, Джейми, но суть в этом. Неважно, в чем дело, главное — на нас это отразилось именно так — договорились? Мне жаль, что я не сказала тебе раньше, что ухожу, Джейми, но…
— Да ну, Каролина! Ты же не хочешь меня бросить! У нас все хорошо — у нас все хорошо. Честное слово — как только мы…
— Ради Христа, Джейми, выслушай меня, хорошо? Я не буду потом повторять. Так что заткни пасть и послушай, что я скажу.
— Но я просто говорю — я просто имею в виду, Каролина, что если бы мы только могли, все мы, выбраться из этой жалкой квартирки, мы бы…
— Что? Что мы бы, Джейми? А? Жили бы в чокнутом воздушном замке? В старой хипповской коммунальной мечте? Звенели бы колокольчиками и носили бусы?!
— Ради Христа, Каролина! Коммунальная мечта! Да причем тут бусы?..
— Очередная парочка на ебаном ковчеге Лукаса Клетти. Я не еду, Джейми. Не еду. Я никуда с тобой не поеду, Джейми, — никогда, никогда больше. Вот что я тебе говорю, вот что я имею в виду — я давным-давно хотела это сказать, а потом ты потерял работу…
— Я же сказал. Я не…
— А потом ты потерял свою жалкую работенку, ясно? И я решила потянуть еще немного — быть может, зря, я не знаю. В общем, я осталась, и…
— Да-да-да. Ты не хотела ранить мои чувства. Знаю, знаю. Не любишь пинать лежачего, да, Каролина?
— Да, Джейми… вроде того. Но теперь это все ни хрена не значит. Я говорю о…
— Для меня — значит…
— О господи, пожалуйста, Джейми, ты будешь меня слушать или нет?!
— Нет, твою мать, не буду. Я сказал, для меня — значит, черт бы тебя побрал, Каролина, потому что это моя работа, моя жена, мой дом, Иисусе, мое будущее. Что вдруг такого плохого в надежде?
— А Бенни? Как насчет Бенни? Как это на тебя похоже, Джейми, — ты даже не включил Бенни в свой список несчастий!
— Не пытайся мне это пришить, Каролина. Ты же знаешь, я его очень сильно…
— Хорошо, прекрасно, можешь его как угодно, Джейми, честное слово, — потому что вот что я тебе скажу: я не пушу туда Бенни. На миллион миль не подпущу. Так что кончай уже со своими «надеждами», Джейми, потому что если честно…
— Ты не посмеешь, Каролина.
— А вот, блядь, увидишь, эгоистичный ты козел! Я не позволю втянуть своего сына в секту. Иначе какая я, по-твоему, мать?
— Секту?! Господь всемогущий, по-твоему, это секта? Я скажу тебе, какая ты мать, Каролина, раз уж ты спрашиваешь, — совершенно невменяемая, вот какая. Боже правый, где ты набралась такой… Иисусе… О господи!
— Это не я невменяемая — это ты, Джейми, — ты и твой больной психованный дружок Лукас. Вы сумасшедшие. Вы опасны для общества. А он — он вообще натурально жуткий.
— Не дури, Каролина. Все это вообще ни при чем. Все из-за того, что после — это сколько же лет прошло? Почти всю свою кошмарную жизнь я вкалывал и вкалывал, и вот меня выперли — я внезапно потерял работу, и для тебя я не мужчина больше. Так, Каролина? Ну конечно. В этом все и дело, а?
— Ты рехнулся, Джейми. Если ты так считаешь, ты настоящий псих…
— Да, кстати — а как же ты? А? Ты вообще никогда не работала. Как ты собираешься остаться чистенькой? Почему во всем виноват я?
— Ах ты ублюдок. Бенни. Бенни — моя работа. Мы же договорились.
— Да, да. Может, и договорились. Но это было до… всего этого.
— А теперь — после. Надо жить настоящим. Я ухожу, Джейми, — я серьезно. И забираю Бенни. И не проси меня…
