Симеон подошел ближе, чтобы присмотреться. Послюнив кончик пальца, он потрогал странные узоры и зачем-то понюхал. Потом провел еще раз рукой и что-то невнятно пробормотал себе под нос.
Все замерли в ожидании.
— Ну? Что ты скажешь? — не выдержал Найл.
— Как врач, я могу со всей уверенностью утверждать, что это следы запекшейся крови, — медленно и сурово сообщил Симеон. Будь я проклят, но тут никак нельзя ошибиться. Можно точно сказать, что вся эта стена почти до потолка забрызгана человеческой кровью…
От этого известия сначала все точно окаменели, а потом стали судорожно осматриваться кругом, высвечивая тьму креозотовыми факелами. Оказалось, что и другие стены от пола до самого потолка запачканы точно такими же пятнами.
— Это тоже кровь… — подтвердил Симеон. Прах меня побери! Просто какое-то наваждение… Все вокруг залито свежей кровью…
Несмотря на жуткий холод, от подобного открытия Найла бросило в жар. Стараясь силой воли остудить себя, он едва слышно прошептал:
— Я не ошибся… это кто-то из пауков-смертоносцев… пауки напали на этих несчастных горожан и утащили всю семью Флода, они уволокли их вместе с детьми хромоногого…
Со стороны входа раздался оглушительный шум. В первое мгновение никто ничего не понял, но потом стало ясно, что это Сапожник потерял сознание и свалился на пол. Услышав слова доктора и Найла, Имро упал перед дверью с таким грохотом, точно его невзрачное тщедушное тело от ужасного известия полностью замерзло, отвердело и мгновенно превратилось в сплошной кусок льда…
ГЛАВА 7
С детства Найл обладал мощными ментальными способностями, причем с годами его талант не угасал, а только неуклонно развивался.
Найл начал с малого, постепенно взращивая в себе телепатический дар, пытаясь проникать в сознание каждого попадающегося навстречу существа, будь то неподвижно застывший на своей белесой нити паучок-шатровик или огромный жук-скакун, пробегавший за день расстояния в десятки миль в поисках пищи для своей ненасытной утробы.
Найл со временем не только научился внедряться в сознание этих тварей, но при желании смог взирать на окружающий мир их глазами, причем мог делать это, находясь очень далеко.
Обнаружив кровавые следы в жилище бесследно пропавшего вместе со всей семьей Флода, он вскипел от ярости и тут же решил было вызвать на связь Смертоносца-Повелителя, чтобы потребовать решительного объяснения, но, к счастью, вовремя одумался и решил повременить.
Благодаря своим способностям, Глава Совета Свободных мог бы, при желании, связаться с сознанием владыки восьмилапых в любое время и на любом расстоянии, не встречаясь лично.
Но правила этикета, сложившиеся за десять лет совместного проживания в Городе людей и пауков, требовали для обсуждения важных вопросов только личной встречи, в противном случае подобный поступок можно было расценить как оскорбление.
Поэтому Найлу пришлось отложить неприятную беседу, вернуться во дворец и провести тревожную ночь в ожидании утра.
Спал он очень плохо, сознание постоянно возвращалось к ужасной картине залитого кровью дома Флода.
Он мыслил во сне даже не словами, а первичными образами, старался концентрироваться на одной мысли и постоянно чувствовал какую-то психическую пульсацию, непрекращающуюся нервную дрожь.
Нетрудно было определить источник тревоги и внутренне он уже примерно ощущал, как необходимо действовать в ближайшем будущем.
* * *
Даже перебравшись во дворец Правителя Города, Найл все никак не мог привыкнуть к подушкам. Сначала он по долголетней привычке спал на простой охапке душистой травы-лисохвоста, а потом ему преподнесли подарок, — специальную спальную подставку для головы.
Полированная палисандровая подставка шириной примерно в полметра, сделанная самым искусным плотником из города жуков, ему очень понравилась с первого же мгновения.
Между двумя резными стойками располагался продолговатый вращающийся цилиндр, сплетенный из мягкого мохнатого тростника, и на эту широкую трубку очень удобно было пристраивать голову, обычно раскалывавшуюся от боли и усталости в конце каждого трудного дня.
Незадолго до позднего рассвета его разбудил невыносимый холод.
Как порой случалось и раньше, Найл во сне переместился во времена своего детства, и в этот раз мог точно объяснить, почему это произошло, — только в Северном Хайбаде, в пустынных краях по утрам можно было ощутить на себе такое студеное дыхание ледяного ветра.
Подняв голову от остывшей за ночь подставки, Найл сразу встрепенулся и присел на своем ложе.
Даже в полумраке он мог ощутить на себе пристальный взгляд стеклянистых глаз пустынника Хуссу. Когда Найл ложился спать, комната была пуста, и на всякий случай по давней привычке он заперся изнутри.
Между тем, не было ничего удивительного в том, что на рассвете Хуссу появился рядом с его кроватью.
Паук, связанный со своим хозяином прочной телепатической сетью, всегда чутко ощущал психическое состояние человека, даже находясь в отдалении.
В эту ночь пустынник ясно воспринимал беспокойные импульсы, пронзавшие сознание Найла, поэтому бесшумно пробрался по узкой эксплуатационной шахте в спальную Главы Совета Свободных и охранял его душевный покой.
Пустынники выгодно отличались от людей тем, что за долгие годы существования в хайбадских краях настолько привыкли к огромным погодным перепадам, что практически утратили чувствительность как к холоду, так и к жаре.
Если днем в Северном Хайбаде все живое изнывало от оглушительного зноя, то стоило солнцу скрыться, как по ночам температура стремительно падала и раскаленное, обжигающее дуновение ветра сменялось его ледяным, студеным дыханием, замораживающим все живое вокруг.
Мороз сковывал всех, кроме удивительно выносливых пауков, не обращавшим на него особого внимания.
Поэтому Хуссу, не обращая внимания на утренний холод, терпеливо сидел в выстуженной за ночь спальне рядом с кроватью и точно отгонял от сознания Найла мучительные переживания.
Стоило Найлу только встрепенуться и приподнять голову, как пустынник тоже сразу шевельнулся, настороженная стойка придавала пауку воинственный вид, он еще не осознавал, что произошло поздно ночью, но уже был готов лететь в схватку и защищать душевный покой своего хозяина.
«Ага, пожаловал… Где пропадал так долго, дружище?» — на этот раз пустынник послал в сознание Найла традиционное приветствие, которым они обычно обменивались при каждой встрече.
Естественно, что глухой от природы паук при этом никогда не пользовался обыкновенными словами, генерируя динамические образы-понятия из глубинных центров психики. Но, поразительно, каждый раз во время такой телепатической связи у Найла возникало ощущение, что в эти моменты у него в ушах звучит «голос», причем обладающий своеобразной эмоциональной окраской.
