— Сегодня мне сказали, — обратился правитель к дочери, — что ты освоила прием «вращение в седле».
— Да, с нескольких попыток, но я справилась.
«Вращение в седле» требовало, отступая галопом от врага, развернуться в седле и швырнуть дротик или камень из пращи, тут же снова повернувшись вперед. Весь прием выполнялся одним плавным непрерывным движением.
— Когда-то и я это умел. Теперь мне трудно даже оглянуться, не то что вращаться. Суставы болят. Надо думать, я старше, чем мне кажется.
Молчание.
— Хорошо. Сегодня, — сказал отец, — я вернулся из леса Поющих Пещер. Я разогнал нескольких стервятников, засевших там. Отчаянных. Мстительных изгоев. Семеро спаслись. Семеро — нет. Они дрались как бешеные.
И снова молчание. Урта сделал неловкое движение.
— Я привез тебе подарок. Его нельзя потрогать, съесть или увидеть. Но все же он твой.
Девочка подняла взгляд:
— Расскажешь?
Урта заговорил теплее:
— Мы тихо ехали по светлому лесу и выехали на широкую поляну. Там были лошади: кобыла с жеребенком. Шкура матери была необычной масти, в рыжих и серых пятнышках. Никогда такой не видел. Жеребенок был рыжим с черной гривой и белым пятном на шее. Он хромал на заднюю ногу и очень страдал. Кобыла кружила вокруг него, то и дело бросала на нас яростные взгляды и фыркала. Клянусь Таранисом, она была бы не прочь отрастить бычьи рога, чтобы броситься на нас.
Мунда молча, распахнув глаза, глядела на отца.
Урта сказал:
— Конечно, я оставил их там. Думаю, в том месте в старину было святилище. Но я отыскал кусок березовой коры поровнее и нанес на нее знаки: Суцелл риана немата…
Мунда улыбнулась, закивала:
— Роща лошади-целительницы…
— Не знаю, сумеешь ли ты когда-нибудь отыскать ее, но если сумеешь, думаю, это место исцелит не только лошадей. И защитит тоже. Вот тебе мой подарок.
Снова молчание. Через минуту его нарушил Урта.
— Какие два гейса были наложены на тебя на восьмом году?
Мунда, мгновенно встрепенувшись, ответила:
— Я никогда не должна плыть по Извилистой на запад, даже если увижу, как брат или друг тонет и зовет на помощь. И если я увижу собаку в беде, охромевшую, голодную или раненную кабаном, я должна бросить все дела, чтобы прийти ей на помощь.
— Более или менее верно, — признал Урта.
Женщина-старейшина с улыбкой покачала головой. В тех правилах всегда крылось больше, чем значили их простые слова.
— Ты знаешь, почему тебя связали такими обязательствами?
Мунда рассудительно кивнула:
— Меня спас от врага твой пес Маглерд и унес в убежище за рекой. Так же уцелел и Кимон. Всадники зарубили моего брата Уриена и пса, который пытался защитить его. Меня приютили на том берегу, а затем дед пришел за мной и забрал обратно. Но то был дар нянек — матерей Мертвых, — спасших мне жизнь. Я вступила в Иной Мир прежде назначенного мне времени, и потому мне нельзя возвращаться в него, пока воистину не настанет мой срок.
— Хорошо запомнила. А теперь тебе придется объяснить: почему ты решилась нарушить гейс?
Молчание. Отец и дочь долго, пытливо вглядывались друг в друга. Наконец Мунда потупила взгляд:
— Из любопытства. Меня тянуло к дверям пристанища. Когда я вошла, мне стало страшно. Но все же я прошла по мосткам внутрь. Это на середине Извилистой реки.
— Что влекло тебя? Отчего тебе стало любопытно?
— Голос из сна. Песня. Я вспомнила счастливую пору под опекой нянюшек, когда я пряталась на том берегу. После прошлого набега на крепость. Я думала, они меня зовут. Я чувствовала: там мой дом. Потом мне показалось, что я ошиблась. Пристанище было коварным местом. Лица, что глядели на меня, запахи, звуки, этот смех… Плохое место. Я бежала в ужасе. Но бежала от странного и неизведанного. Брат испугался больше меня. Едва мы вернулись на свою землю, я поняла, что бояться было нечего.
Крапивник на стрехе выслушал все это с большим вниманием.
Молчание.
Потом Урта заговорил:
— Как я хотел бы, чтобы здесь была твоя мать. Она гордилась бы тобой.
— Гордилась?
— Гордилась бы твоей отвагой. Ты прошла непростое испытание, но, как знать, может быть, полезное. Ты решила, будто допустила большую ошибку, и вот ты здесь, в горе и унынии. Но отчего? То была минута вдохновения, храбрости, а не предостережения. И ты не нарушила гейс.
Она не понимала.
Урта пожал плечами, что нелегко далось ему в позе «дружеской встречи».
— Гейс нельзя нарушить наполовину. Мне придется спросить Катабаха, но я уверен, что не ошибся. Нарушить целиком — да, но не наполовину. Гейс не похож на золотой полумесяц, луну, которую можно разрубить пополам, так что одна половина висит у тебя на шее, а другая — у твоего брата.
Мунда потянулась пальцами к амулету на кожаном шнурке. Солнечный металл блестел на свету. Обломок амулета, древнего, как само время, ее сокровище, отцовский дар, половинка знака, хранимого ее родом со времен Дурандонда. Амулет связывал девочку с братом. Правитель, вручая свое достояние уцелевшим детям, надеялся, что дар накрепко свяжет их.
— Разрубив надвое этот кусок золота, — тихо сказал он, — я разделял и одновременно связывал вас двоих. Легко располовинить золото. Нельзя располовинить запрет. И вот мой приговор. Ты сказала, что пристанище стоит на середине реки. На полпути. Но полпути не путь. Вот мое решение, дочь: ты ничего не нарушила.
Мунда бросилась к отцу, взвизгнув от радости. Урта опрокинулся навзничь и покосился на женщину-старейшину, но та только плечами пожала. Ей, вероятно, было что сказать, но она предпочла промолчать.
— Слезай с меня, девчонка! Ты слишком тяжелая!
Мунда встала, изобразила знак почтения перед распростертым на шкуре правителем, повернулась и вприпрыжку выбежала из женского дома.
Крапивник на стрехе заметил, что Рианте пришлось помочь правителю подняться на ноги.
Глава 6
НЕРОЖДЕННЫЙ ПРАВИТЕЛЬ
Какое счастье, что Урта не поверил ни единому слову из рассказа дочери. Он, конечно, любил девочку и сознавал, что устами ее говорят темные силы. Он пощадил ее. Он понимал, что она одержима.
Он тут же обсудил со своими военачальниками и Глашатаями, как лучше разделить силы, чтобы встретить угрозу со стороны реки. Порешили на том, что пастухам следует быть начеку, чтобы немедленно отогнать скот и табуны в случае набега, а кузнецы, скорняки и горшечники должны, если нужно, им в этом помочь. Тем временем следует изготовить побольше длинных округлых щитов, крытых толстой бычьей кожей, а также коротких крепких копий. Никакой особой отделки, чтобы не жаль было потерять. Каменотесов приставили к извечному ремеслу: обкалывать длинные тонкие кремневые наконечники, часто более действенные, чем железо, хотя на старейших Мертвых железо оказывало ужасающее действие.
