Пусть так, но почему ей так сильно хочется, чтобы придворная дама встала ближе, чтобы она вышла из тени: почему ей так нужно видеть ее?
— Все в порядке? — произнесла женщина, и тембр ее голоса, как заметила Виктория, был другим — более низким и глубоким, — чем при их предыдущем разговоре. И в самой интонации было что-то не то, что-то странное.
— Почти, — сказала Виктория, приняв королевский тон, или, точнее, пытаясь сделать это. — Так вот, мне требуется ваша помощь.
Женщина спросила: «Что прикажете, Ваше Величество?»
Виктория почувствовала, как ее охватил озноб.
— Прошу прощения, как вы сказали? Как вы только что обратились ко мне?
На секунду вспышка молнии озарила комнату, и она вдруг очень ясно увидела эту придворную даму. Да, это была та же самая; и что вновь поразило принцессу, так это красота женщины — красота почти гипнотической силы, как будто околдовывавшая…
Но Викторию поразило еще кое-что — поза женщины и выражение ее лица. Она держалась уже не как придворная дама. Она стояла, вытянув руки ладонями вперед, почти как в попытке проложить путь чему-то…
И она улыбалась…
Принцесса заметила все это в один миг; не успел прозвучать раскат грома, как она вскочила со стула. Ее ночная рубашка зацепилась за спинку стула, и она резко выдернула застрявший край.
— Выйдите вперед, — распорядилась она.
Женщина снова спряталась в темноту. Виктория могла видеть лишь ее силуэт. Вот юбки, вот руки.
Потом та заговорила.
— Король мертв, Ваше Величество, — ее голос шел из глубокой, густой тени. — Да здравствует королева!..
Король мертв?
Последовал еще один удар молнии, более продолжительный, чем предыдущий, и вспышка снова осветила даму Виктория схватилась за край стола, чтобы не рухнуть на пол от ужаса. Она увидела, что кисти рук у женщины растут, ногти удлиняются, превращая человеческие пальцы во что-то очень похожее на огромные когти; ее рост увеличился настолько, что уже превосходил высоту камина, возле которого она стояла. Потом свечи, уже давно, казалось бы, оплывшие, вдруг опять загорелись; огонь, отлученный от камина почти два месяца тому назад, вернулся в него вдруг забушевавшим пламенем. Женщина стала придвигаться, ее красные глаза засверкали; рот, все еще красивый, вдруг искривился и широко открылся, обнажив ряды — ряды! — острых как бритва зубов.
— Подходи же, Ваше Величество, — шипела она. — Иди ко мне.
Снова глухой раскат грома.
Женщина скользила к ней: одна рука с когтями вытягивалась далеко вперед.
И Виктория поняла. Поняла, что ей надо делать.
(Потом она не раз и не два будет спрашивать себя: как? Как она узнала, что ей делать? Это была интуиция или действие по ситуации?
И как она поняла, что именно это было, здесь, в ее комнате? Что это был суккуб, демон в обличье женщины.
Но это будет позже, а тогда…
Тогда она не останавливалась для раздумий.
Она действовала.)
Правой рукой Виктория схватила со своего письменного стола нож для разрезания бумаг и вскрытия писем, затем перехватила его левой рукой, которую и выставила вперед, а правую отвела для равновесия назад, приняв абсолютно правильную стойку.
Суккуб зашипела, сделав шаг назад. Шорох юбок. Глаза, красные и поблескивающие, как-то потускнели. Рот закрылся. Затем выражение стало настороженным; она присела, став ростом почти как принцесса, и медленно завела руку назад, приняв позу, которая больше всего напоминала стойку скорпиона перед атакой — так показалось Виктории. Другая рука, с поднятыми когтями, вытянулась вперед. Согнув лапы в коленях, суккуб перенесла центр тяжести своего туловища чуть пониже.
Противники смотрели друг на друга.
Не мигая.
На другом конце комнаты герцогиня чуть шевельнулась в своем кресле. Она громко вздохнула и почмокала губами, будто тучный король на вечернем пиру. Она произнесла во сне что-то нечленораздельное, похожее на «ей быть королевой», но, может быть, и что-то иное.
Суккуб улыбалась.
Виктория тоже улыбнулась в ответ.
Герцогиня продолжала спать.
Тогда дверь спальни, находившаяся позади суккуба, тихо отворилась, и в комнату вошла фигура — Виктории эта фигура была незнакома.
Глаза у суккуба сверкнули, но она не обернулась. На ее руке, вытянутой для равновесия, поднялся палец, словно оповещая о новоприбывшей персоне.
— Ты неплохо обучила ее, Защитник.
— Хорошенькое дельце, — сказала Мэгги Браун, быстро пересекая комнату; ее доспехи и кожаная куртка потемнели от крови, из-за ремня торчали три забрызганных кровью костяных меча. — Ничему я ее не учила. Признаться, не имели мы такого удовольствия, не так ли, малышка?
Виктория, чуть смущаясь, отрицательно покачала головой.
Суккуб с шипением развернулась, чтобы встретить Браун, а та моментально вытащила два костяных меча.
— Пора умирать, суккуб, — сказала она, — пора умирать.
Раздался стук в дверь, и все три женщины замерли, переводя взгляд с герцогини на дверь и обратно. Герцогиня заворочалась, ее веки дрогнули.
Стук повторился.
— Ваша милость, — донесся взволнованный голос, — гофмейстер королевского двора и архиепископ Кентерберийский желают видеть Ее Королевское Высочество принцессу Викторию. Они желают ее видеть немедленно.
Герцогиня открыла глаза.
VI
Чуть раньше.
В карете, к западу от Кенсингтонского дворца
Они сидели в карете в главном парадном дворе Виндзорского замка. Гофмейстер королевского двора лорд Конингэм вместе с архиепископом Кентерберийским ожидали кучера. Каждый держал в руке стакан с шерри, которое было подано им на серебряном подносе. Лакей, принесший поднос, был в ливрее и белом парике, перевязанном черным бантом.
Как того и требовал обычай, они поблагодарили его, быстро осушили свои стаканы и поставили их обратно на поднос; лакей тут же отвесил поклон, повернулся — гравий заскрипел под высокими каблуками его черных, начищенных до блеска башмаков, — и отошел.
Они ждали, сложив руки на коленях; время от времени поглядывали друг на друга и обменивались улыбками. В какой-то момент архиепископ Кентерберийский раскашлялся, и его спутник предложил ему носовой платок; архиепископ вежливо отказался, после чего между ними вновь воцарилось неловкое молчание.
По правде, лорд Конингэм всегда опасался, что общество архиепископа Кентерберийского будет его сильно тяготить: он боялся быть втянутым в обсуждение церковных дел, поэтому обычно старался уклоняться от бесед с влиятельным иерархом. Однако сегодняшняя встреча была неизбежной. Они были облечены миссией чрезвычайной важности для монархии: в Кенсингтонском дворце им предстояло встретиться с принцессой Александриной Викторией и уведомить Ее Королевское Высочество о наследовании ею трона; им надлежало отбыть немедленно и не жалеть лошадей.
