— До чего чернь падка на подобные зрелища! — негромко процедил сквозь зубы красавец Шарим.
Чернокожий гигант с ненавистью взглянул на красавца араба и что-то пробормотал себе под нос на суахили, своем родном языке. До появления Моргана Чейна не было в Клондайке злейших врагов, чем эти два могущественных князя. Сколько раз, причем прилюдно, они обещали прикончить друг друга! А вот теперь ситуация повернулась так, что они вынуждены сидеть рядом.
Самый пожилой князь, немец Франц Штольберг, с бледной улыбкой посмотрел на своих более молодых соперников. В его взгляде читалась скрытая угроза. Впрочем, до поры до времени Штольберг готов был терпеть все, что угодно.
Мэр Популас, грузный мужчина с пухлым розовым лицом и добродушно-глуповатой улыбкой, поправил на широкой груди атласную перевязь с орденами (разумеется, с нее были предусмотрительно сняты почетный орден Федерации и серебряная звезда Лиги Свободных Миров). Он взял бронзовый колокольчик и громко зазвонил, призывая зал к порядку.
Когда шум более или менее стих, мэр встал из-за стола и объявил судебное заседание открытым:
— Граждане свободного Клондайка! — заявил он бархатистым, хорошо поставленным голосом. — Сегодня я собрал заседание, увы, по весьма прискорбному поводу. Всем вам известно о происшествии, омрачившем в прошлую субботу мирную и спокойную жизнь Мэни-сити. Коротко изложу факты. Толпа пограничников, в основном старателей из дальних миров Клондайка, накачалась спиртным. Затем началась драка с негуманоидами. Разогнав их, толпа внезапно направилась в Седьмой квартал города. По пути пьяные люди где-то раздобыли стальные арматурные прутья и бутылки с зажигательной смесью. С криками «Бей говорящих крыс!», «Долой чужака шерифа!» и тому подобными хулиганы начали крушить все на своем пути. Были разрушены и сожжены более десятка автомобилей, разбиты несколько торговых лавок, сокрушены шесть фонарных столбов. Многим коттеджам был нанесен урон различной степени, в основном камнями выбиты стекла на нижних этажах. Случайные прохожие, оказавшиеся на пути разъяренной толпы, были избиты. А двое негуманоидов получили весьма тяжелые ранения и находятся ныне в городской больнице.
Но это было только прелюдией к дальнейшим событиям! Хулиганы неожиданно ринулись на штурм резиденции шерифа Клондайка и учинили там жуткий погром. Зданию нанесен существенный материальный ущерб, первый этаж фактически полностью выгорел.
Несколько чиновников, работавших в резиденции, были избиты. Ранения получил и господин Эрих Клайн, временно выполняющий роль заместителя шерифа. Защищаясь, господин Клайн убил семерых хулиганов и двадцати трем нанес ранения.
В конце концов погромщики сумели захватить его в плен и намеревались линчевать на площади Согласия. К счастью, в последний момент хулиганам успел помешать отряд полиции. В течение двух часов на площади шло настоящее побоище, но полиция сумела рассеять хулиганов, а самых злостных из них арестовала.
Таковы факты, уважаемые сограждане. Сразу же отмечу, что не снимаю лично с себя ответственности за данный прискорбный случай. Как мэр Мэни-сити, именно я отвечаю за порядок в моем городе. Но вспомните: разве не я вот уже несколько раз призывал городской Совет принять закон об экстремизме? Все мы знаем, что на мирах Клондайка живут и люди, и представители более трех десятков различных негуманоидных рас. Отношения между расами, увы, далеки от идеала. Всегда находятся люди (мэр покосился на Алгиса Аббебе), которые не очень любят негуманоидов. Всегда находятся люди, которые не очень любят любую власть. Это — личное дело каждого. Но общество имеет право защищаться от хулиганов и погромщиков всеми доступными средствами! Я кончил, уважаемые сограждане. А теперь я хотел бы дать слово нашему уважаемому судье Вервалару.
Из-за стола поднялся худой, бледный человек в черной мантии. Он открыл толстую папку с бумагами, прокашлялся и начал что-то неразборчиво бормотать. Он сыпал десятками юридических терминов, ссылался на какие-то статьи законов, и залу вскоре надоело его слушать. Пограничники зашумели, со всех сторон послышался негодующий свист.
Шарим довольно усмехнулся и, встав с кресла, поднял руку. Судья тотчас замолчал, испуганно глядя на всесильного князя.
— Сограждане, вам не надоело слышать этого полудохлого болтуна? — зычным голосом произнес Шарим.
Зал взорвался одобрительными криками. Судья тотчас сел и закрыл папку. На его лице было видно удовлетворение от хорошо выполненной работы.
— Я не судья, дорогие сограждане, но имею свое мнение обо всех последних событиях, — продолжал Шарим. Сидевший рядом Алгис Аббебе пожирал давнего недруга завистливыми взглядами, но пока помалкивал — его выступление было еще впереди.
— Уважаемый Донатас Популас напрасно винит себя во всех происшедших беспорядках. Он всего лишь мэр Мэни-сити и не может отвечать за всех недоумков, которые прибывают на Мидас с сотен миров. У него просто нет соответствующих полномочий! Да и легко ли справиться полиции с сотнями разъяренных и накачанных спиртным молодчиков? А если в следующий раз их окажется не сотни, а тысячи? Кто тогда обеспечит безопасность Мидаса?
Мэр говорит, что нам нужен хороший закон об экстремизме. Я — за! Но терпеть не могу болтовни, бумажек и разной писанины. На что нам суд и присяжные, когда и так все ясно? Зачинщики беспорядков арестованы, они не отрицают своей вины. Посмотрите на их наглые ухмылки! Они никогда бы не вышли на улицы с оружием в руках, если бы не знали: власть в Клондайке ослабла. Они думают, что отныне всякие ублюдки могут делать что хотят. Им не нравятся наши собратья-негуманоиды — бей негуманоидов! Им не нравятся красивые и дорогие автомашины — круши автомашины! Завтра им захочется ворваться в дома наших состоятельных граждан, и они будут врываться в ваши дома, насиловать ваших жен и издеваться над вашими детьми. Никто и никогда не сможет чувствовать себя в безопасности. Каждый будет опасаться, что ночью к нему в дверь постучатся несколько вооруженных молодчиков. И я говорю — этому бардаку надо положить конец!
Шарим сел под одобрительные крики зала. Мэр вопросительно поглядел на Алгиса Аббебе. Чернокожий гигант сидел неподвижно, словно статуя. Он очень переживал, что придется выступать вторым, после ненавистного Шарима. Но что делать? Всем в Клондайке известно о его презрительном отношении к негуманоидам, и потому при всем желании он не мог бы произнести подобную обличительную речь. Зато он может сказать нечто другое — то, что уже висело в воздухе, словно топор. Но так просто он подниматься с места не станет.
С разных концов зала послышались крики:
— Пускай выскажется Алгис!
— Слово Черному князю!
— Аббебе знает, что делать!
Только тогда Аббебе соизволил встать с кресла. Сложив могучие руки на груди, он повернул бычью голову в сторону скамьи подсудимых. Никто из погромщиков больше не улыбался, но князь этого словно бы не заметил:
— Поглядите, сограждане, — эти мерзавцы смеются над нами! Они смеются и надо мной, великим князем Алгисом Аббебе! Наверное, они надеются, что в отсутствие шерифа в Клондайке не найдется мужчин, которые смогут свернуть их цыплячьи шеи. Но я говорю — такие люди есть! Суд, присяжные, тюрьма — все это чепуха, когда речь идет о спокойствии Клондайка. Предлагаю казнить этих мерзавцев на главной площади Мэни-сити!
