— Но я все равно рядом, — отвечает она, не поворачивая головы.
— Не на самом деле. Этого ведь не было. Вас не было с ней, когда она умерла.
Девушка бросает на меня обозленный взгляд.
— Ваша мама? — спрашиваю я.
— Бабушка, — отвечает она. Я слишком много времени провел вне времени, в своей капсуле, — совсем не различаю на вид, сколько кому лет.
Киваю. Мы смотрим на лежащую женщину, которой вот-вот предстоит принять что-то, что однажды предстоит принять всем нам — чем бы это ни было.
МИВВИ негромким звуковым сигналом тактично напоминает мне, для чего мы здесь. Разрывы в ткани бытия нужно залатать; промедление может только усугубить ситуацию.
— Я не хотел вас обидеть, — говорю я. — Но раз вы не были здесь, когда это произошло на самом деле, сейчас вас здесь тоже быть не может.
Молчит, не отводя глаз от лица бабушки. То ли слышит меня, то ли нет, то ли слышит, но не понимает. Потом поворачивается.
— Тогда что это? Иллюзия? Сон?
— Скорее, что-то вроде окна, — объясняю я. Кажется, до нее понемногу доходит. — Вы раскрыли смотровой портал в другой мир, в параллельную Вселенную. Там всё практически так же, как в нашей, вот только там вы были рядом, когда она умерла. Сейчас мы как бы на пересечении плоскостей Мира-31 и Мира-31-бис. Искривив пространство-время и течение света, вы заглянули в прошлое, но это не настоящее прошлое, это прошлое, каким вы хотели бы его сделать. Вы можете видеть все, что тогда происходило, но вас здесь на самом деле нет. Вы не рядом с ней, вы находитесь в другой реальности, в нашей реальности, бесконечно далеко отсюда.
Мои слова заставляют ее задуматься. Я открываю боковую панель. Найти проблему не составляет труда.
— С тау-модулятором похимичили?
Смотрит виновато.
— Ничего, — успокаиваю я. — Мне не привыкать.
Девушка переводит взгляд на диван.
— Я училась на втором курсе, — говорит она. — И в колледж-то поступила только благодаря ей. Когда мы разговаривали по телефону, я по голосу чувствовала, что что-то не так. Могла ведь понять, могла приехать к ней.
— У вас была своя жизнь, свои заботы.
— Это не оправдание. Отец говорил мне, что она совсем плоха. Мне следовало найти время.
Глаза бабушки закрываются, по лицу пробегает тень, словно она мучительно пытается найти что-то и не находит, секундная горечь омрачает ее черты, и с последним вздохом душа отлетает от тела. Никого рядом и некому выключить кипящее на плите рагу.
Выдержав приличествующую (по крайней мере, я так надеюсь) случаю паузу, я по-быстрому управляюсь с двигателем и иду на кухню, чтобы не мешать. Из комнаты слышен плач, девушка негромко говорит о чем-то, потом начинает чуть слышно напевать. Этой песенкой бабушка, наверное, баюкала ее в детстве, а теперь колыбельная звучит для нее самой — в последний раз. Рагу пахнет просто обалденно. Я подумываю, наложить себе тарелку или слишком рискованно, когда девушка появляется в дверях.
— Спасибо вам, — говорит она.
— Ничего, не торопитесь. Сколько бы времени вам ни понадобилось… э-э, ну, вообще-то столько я дать вам не могу.
— Я так понимаю: остаться мне нельзя.
Я качаю головой.
— Если искривление будет слишком значительным и продлится слишком долго, портал может расшириться, вы провалитесь туда и обратно уже не выберетесь.
— А если я сама этого хочу?
— Не хотите. Поверьте, это не тот мир, которому вы принадлежите. Я понимаю, что все тут выглядит так, как дома, но это не дом. Вы не были здесь, и вернуться вам уже не удастся.
Ответьте, не задумываясь, куда первым делом отправляется обычный человек, заполучив машину, способную доставить его в когда угодно? Правильно — в худший день своей жизни.
Есть, конечно, психи, которым подавай что-нибудь этакое, готовые превратить свою жизнь черт знает во что. Знаете, сколько я повидал таких, кто в итоге вдруг выяснял, что он теперь сам себе дядюшка? Ведь это полным идиотом надо было быть, чтобы не сообразить, что к чему — а вот поди ж ты. Не буду вдаваться в детали, и так ясно, что тут не обошлось без машины времени и секса с сами понимаете кем. Не хотите плачевных последствий — удостоверьтесь сперва, что ваша пассия в прошлом не приходится вам родней в настоящем. А то ведь всякое бывает: один мой знакомый вообще теперь своя собственная сестра.
Но к основной массе нарушителей это, конечно, не относится. Они и не хотели бы вредить себе, да не умеют по-другому. Подавляющее большинство из тех, с кем мне приходится сталкиваться, просто не могут не совершать тех глупых поступков, на которые их толкает глупое сердце.
Подготовка, которую я прошел, включала курс по основам замкнутых временеподобных кривых, но никто не объяснял мне, как это связано с людскими судьбами, с ошибками, с раскаянием, с тем, что они любили и потеряли.
Мне случалось предотвращать самоубийства. Я много раз наблюдал, как распадаются семьи и разрушаются браки, как люди вновь и вновь прокручивают в замедленном повторе ужасные моменты своей жизни. У меня перед глазами прошел едва ли не весь набор всевозможных проблем, связанных с путешествием во времени, от загадочных и таинственных до самых банальных. Поработав в этой области с мое, начинаешь понимать, чем занимаешься на самом деле. Самокопание — вот что это такое. Целая индустрия копания в собственной душе.
из руководства «Как выжить в НФ-вселенной»:
Ностальгия
(с космологической точки зрения)
Слабое, но регистрируемое взаимодействие между двумя соседствующими вселенными, не связанными иными причинно-следственными связями. Проявляется в сознании человека как чувство тоски по месту, где он никогда не был (хотя и весьма схожему с его собственным миром), либо как стремление к некоему альтернативному варианту своей личности, которого ему никогда не достичь.
9
Я иногда вспоминаю, как все начиналось, как делались первые наброски в домашнем кабинете отца — в большие линованные альбомы мы записывали какие-то идеи, предварительные, грубые формулы и неравенства, рисовали линии со стрелками и без. Подозреваю, что он уже тогда понимал, чем это может закончиться. Будущие перспективы еще едва брезжили на горизонте, а он уже знал, что однажды случится с ним. Он как будто и сам хотел потеряться, исчезнуть, пропасть. Отец стремился к несчастью, стремился проследить по цепочке, откуда оно взялось в его жизни, и в жизни его отца, и далее, далее, вплоть до изначального источника, до какого-нибудь эманирующего черного тела, запертого в ловушке искривленного им самим пространства, изолированного от остального мироздания.
Альбомы, которыми мы пользовались, были по сто листов каждый, в крупную, сантиметровую, клетку светло-зеленого цвета. Отец вскрывал упаковку из пяти штук своим ножом для бумаги, взяв его из бронзового письменного прибора, подарка от компании на десятилетие трудовой деятельности — ничего лучше им в голову не пришло, видно, так уж ценили. (Как сейчас вижу здоровенный черный футляр из-под этого чудовища, с золотой надписью причудливым курсивом «РЕАЛИЗУЙТЕ СВОИ МЕЧТЫ». Слова, которые воспринимались сперва как знак, как пророчество светлого будущего, обещание воплощения всех надежд и амбиций, год от года постепенно меркли под слоем пыли — воплощенного символа все накапливавшихся неудач, и мне ужасно хотелось пробраться в кабинет, пока отец на работе, и сбросить со стола или спрятать куда-нибудь этот идиотский футляр с идиотской надписью, чтобы она не торчала у него перед глазами каждый день.)
