Будучи прижимистым человеком, эта пожилая дама не любила пускать деньги на ветер. Ее не прельщали роскошь, блеск и комфорт. Поэтому закуски и развлечения в ее доме были весьма скромными.
Тем не менее на ее балы всегда стекалось много народу. Одни приезжали, чтобы подивиться скаредности хозяйки дома, другие — чтобы посмотреть, кто из многочисленных внуков леди Харгривз сейчас у нее в фаворе. Поскольку леди Харгривз имела неистребимую привычку обижаться по пустякам, любимчики у нее менялись чуть ли не ежемесячно. В обществе поговаривали, что наследником ее состояния станет тот, кто займет место фаворита накануне ее смерти и сумеет продержаться до самого конца.
Войдя в бальный зал, София поняла, что леди Харгривз наняла небольшую группу второсортных музыкантов вместо полноценного оркестра. Танцевать под такую музыку было почти невозможно. Вместо музыки раздавалось жалкое пиликанье, которое заглушали голоса многочисленных гостей. Комната была натоплена, однако в ней сохранился неистребимый запах плесени, свидетельствовавший о том, что зал использовался в доме лишь раз в году. Испытывавшие легкий дискомфорт гости стояли кучками, оживленно сплетничая и пытаясь тем самым прогнать скуку.
София с улыбкой раскланялась со знакомыми. Попавшийся на пути лорд Роксбери подмигнул ей, и на щеках Софии выступил легкий румянец. У этого джентльмена была нехорошая репутация. После бегства Макса лорд Роксбери несколько раз пытался флиртовать с ней, но тогда София ожесточилась против всех мужчин и закрыла свое сердце на замок. Тем не менее она не могла не отметить, что лорд Роксбери был привлекательным человеком, и сегодня одарила его благосклонным взглядом.
Пробираясь сквозь толпу в дальний конец зала, София заметила брата, стоявшего у стены, неподалеку от ведущих на террасу дверей. Он с некоторой брезгливостью рассматривал содержимое тарелки, которую держал в руке.
Когда она подошла к нему, Джон показал ей тарелку:
— Я никогда еще не ел столь черствого пирога.
— Он высох от старости.
Джон попробовал отковырнуть вилкой кусочек.
— Твердый, как камень. Боюсь, что если этот пирог упадет мне на ногу, будет синяк.
София с укоризной покачала головой:
— Судя по всему, леди Харгривз истратила на организацию вечера не больше двадцати фунтов. Ее всюду приглашают из уважения к ее большому состоянию, а она скупится угостить своих гостей даже самой простой закуской — свежими пирогами!
— Музыка ужасна, в зале душно, угощение отвратительное… — проворчал Джон и, достав из внутреннего кармана сюртука плоскую фляжку, полил пирог ее содержимым. Удовлетворенно хмыкнув, он сделал большой глоток из заветной фляжки и снова ее спрятал. — Ну вот, теперь можно есть. Ммм! Как вкусно! Мой любимый пирог с ромом!
— Как ты можешь это есть?
— Легко, — весело сказал Джон, расправляясь с пирогом. Закончив трапезу, он поставил пустую тарелку на ближайший столик и с надеждой огляделся вокруг. — Ты виделась с Максом? Я думал, что он уже приехал.
София тоже так думала. Тщательно скрывая от брата свое разочарование, она с небрежным видом пожала плечами:
— Нет, мы еще не виделись.
— Правда? А я решил… — не закончив фразу, Джон замолчал.
— Что ты решил?
— Да так, ничего. — Сунув руки в карманы, он прислонился к стене. — Знаешь, что я услышал в холле, когда приехал? Леди Нили объявила во всеуслышание, что хорошо подумала и поняла, кто украл ее браслет.
София замерла. У нее были дурные предчувствия. Что-то в тоне брата подсказывало ей, что она скоро узнает неприятные новости.
— Она назвала имя предполагаемого вора?
— Я не слышал конец разговора, но мне кажется, леди Нили имела в виду Макса. Во всяком случае, я видел, как она кивала в его сторону.
София вскипела от ярости:
— Если леди Нили думает, что она может безнаказанно распространять слухи, порочащие честного человека, то она сильно ошибается! Макс был всего-навсего одним из гостей, и…
— Полегче, дорогая, полегче! — осадил ее брат. — Не кипятись! Я ведь не слышал, что она произнесла именно его имя.
— Леди Нили не права, если действительно обвиняет Макса в воровстве.
— Конечно, не права.
— Макс никогда не возьмет чужого.
— Я тоже не могу представить его в роли вора.
— Ее нужно застрелить за распространение ложных слухов!
— Я помогу тебе зарядить пистолет. — Джон усмехнулся. — В последнее время ты стала чересчур вспыльчивой. Ты нервничаешь из-за запропастившейся куда-то комнатной собачки по кличке Риддлтон?
— Томас — не моя комнатная собачка, — заявила София, раздраженно передернув плечами. — Он замечательный человек и к тому же мой друг.
— Бедный Риддлтон! Если женщина говорит о мужчине «замечательный человек», значит, его ухаживания не принимают всерьез.
— Об ухаживании не может быть и речи! К тому же что ты об этом вообще знаешь? Ты всю жизнь обхаживаешь пухлых дам, если сначала удостоверишься в том, что в их доме служат хорошие повара. Ты никогда не стремился завести серьезные отношения.
— Я член клуба «Уайтс», — с надменным видом заявил Джон. — Я знаю, как страдают мужчины из-за любви. Слышу об этом каждый день.
— Ты слышишь излияния пьяных недотеп, которые выдают свои тайные мечты за действительность…
— В клубе «Уайтс» нет никаких пьяных недотеп, там только пьяные пэры и лорды. От недотеп их ограждает строгая пропускная система на входе.
— Ну, эта система, видно, не такая уж строгая, раз тебя пускают в этот клуб.
— Послушай, сестричка… — начал было Джон, но вдруг умолк, увидев позади Софии Макса.
— Добрый вечер, София, — раздался за ее спиной бархатистый голос Макса.
Ее обдало жаром с головы до ног. «Держи себя в руках! — приказала она себе и стала заниматься самовнушением: — Этот человек тебе безразличен. Веди себя так, словно ты совершенно равнодушна к нему. Он не вызывает у тебя никаких чувств. Мило улыбнись ему и учтиво поздоровайся!»
Изобразив на лице светскую улыбку, София повернулась и увидела Макса. Он был одет по последней моде, черный сюртук идеально сидел на его ладной фигуре. Волосы были аккуратно подстрижены. Однако несмотря на щегольскую одежду, от него исходило чувство опасности. Цивилизованный вид не мог замаскировать его дикой первобытной мужской притягательности.
— Макс? Рада тебя видеть! — произнесла София, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
Он поклонился и обратился к Джону:
— Как поживаете, Станик?
— Прекрасно. Только что отведал пирога с ромом и теперь беседую с сестрой. Как вы чувствуете себя на этом милом балу?
— Превосходно! Но я чувствовал бы себя еще лучше, если б меня угостили пирогом с ромом и дали побеседовать с глазу на глаз с вашей сестрой.
