— Обещаю, что нет. Но в моей внешности нет ничего особенного.
— Глупости. В таком виде, как сейчас, вы украсите бальный зал любого Мэйфейрского особняка.
— Ах, платье! — с легкостью сказала она. — Я говорила вам, что только что приехала из Франции. У меня в Париже есть очень щедрые друзья, и это один из их подарков. Вы же знаете, как французская одежда все меняет.
Дорина улыбнулась и добавила:
— Быть может, вам следует обратить на это внимание при поиске новых задач и идей. В конце концов, вы занимаетесь морскими и железнодорожными перевозками, и в ваших силах сделать английскую женщину непревзойденной.
Граф рассмеялся.
— С поездами все просто, — сказал он. — А вот украшение женщины может оказаться для меня слишком высокой сферой. Я знаю только, что вами восхищались бы даже в Букингемском дворце.
— Возможно, вы не поверите, но я предпочла бы увеселениям Букингемского дворца находиться там, куда мы едем.
Граф настороженно на нее взглянул.
— То есть вы хотите снова поговорить о поршневых двигателях?
— Нет, — ответила Дорина, как будто тщательно взвесила это предложение. — Я думала, что сегодня мы могли бы перейти к скользящему давлению пара.
Граф расхохотался, и в его голосе зазвучали новые нотки. Девушка увидела в его взгляде восхищение, и воздух в экипаже как будто запел. На миг Дорина почти поддалась этому. Она ехала ужинать с красивым мужчиной, который восхищался ею. Почему бы ей не наслаждаться отдыхом?
Однако она пришла сюда, чтобы работать, напомнила себе девушка. Отходить в сторону значит предавать отца.
Поэтому Дорина заставила себя сменить тему и решительно произнесла:
— Я нахожу очень интересным, что вы всегда ищете чего-то иного. Это весьма необычно для англичанина. Как правило, он слишком уж самодоволен и не любит никаких перемен.
Граф ответил после короткой паузы. Он казался немного растерянным.
— Безжалостное суждение, — сказал он наконец, — однако, как мне кажется, верное. Мы склонны принимать вещи такими, какими они всегда были, и верить, что раз мы англичане, мы правы во всем, что говорим и делаем.
Дорина рассмеялась.
— Да, боюсь, мы таковы.
— Значит, нужно меняться, — твердо добавил граф, — и, мисс Мартин, я намереваюсь это сделать.
— Думаю, вы уже достигли больших успехов, — отозвалась Дорина. — Но также должны понимать, что впереди у вас их гораздо больше.
— Вы бросаете мне вызов? — поинтересовался граф.
— Конечно, — сказала Дорина. — Всегда есть место совершенствованию.
Граф на мгновение смолк. Потом сказал:
— Вы самая удивительная молодая женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Уверен, что вы серьезно размышляли над тем, что говорите, и знаю, что меня это должно вдохновлять, но почему вам так хочется, чтобы я добился большего?
— Все просто. Потому что вы способны на это. Хотя я пробыла рядом с вами короткое время, я уверена в ваших возможностях.
Дорине казалось, будто слова кто-то вкладывает ей в уста.
Потом вдруг спросила себя, что она делает.
Она здесь ради бизнеса отца и в память об отце. И вдруг она вдохновляет графа на достижение новых вершин.
— Но почему вы так уверены в этом? — спросил тот, пытаясь разглядеть ее в полумраке экипажа.
— Не знаю, — медленно ответила Дорина. — Но я… совершенно уверена.
В следующую минуту она почувствовала, что коляска замедляет ход.
— Мы на месте, — рассеянно произнес граф.
Он сказал это, словно ему было не по себе, и в его тоне слышалось чуть ли не облегчение. Дорине тоже стало легче. Происходило что-то непредвиденное. Ей необходима была передышка, чтобы подумать, но как можно думать, если сердце отчаянно колотится в груди?
Экипаж остановился. Открыли дверцу.
Граф вышел первым и повернулся, чтобы помочь Дорине. Девушка почувствовала тепло рук, поддерживающих ее, ощутила сдержанную мужскую силу. Потом граф прошел вперед.
Ресторан был маленьким, незаметным для посторонних глаз, но утонченно изысканным. Здание украшали модели кораблей и рыб, а над дверью, через которую они вошли, красовался морской дракон.
Их провели к столику в алькове, выходившему окнами прямо на Темзу.
«Все очень необычно, — подумала Дорина, — и именно таков и сам граф. Необычный. Честно говоря, я еще не встречала подобных ему. Даже папа не в счет».
Граф заказал ужин; они удобно расположились в креслах и завели беседу. Сначала обсуждали давление пара и другие технические вопросы, потом Дорина постепенно подвела собеседника к разговору о себе самом.
— Все считали, — сказал он, — что раз у моего отца был титул, то я, унаследовав его, должен стать просто публичной фигурой, лишенной каких-либо особых интересов, кроме балов и скачек.
Дорина рассмеялась.
— В таком случае они явно ошиблись, — сказала она.
— И я намерен достичь большего, — ответил он. — Мне нравится что-нибудь изобретать. Приятно думать, что поезд едет быстрее, потому что я усовершенствовал кое-что, мимо чего прошли его создатели. Я хотел заниматься этим, сколько себя помню. Впереди еще много работы над будущими изобретениями.
— Такими, как самодвижущийся экипаж? — спросила Дорина. — Так много писем приходит от людей, которые хотят узнать о нем, считая, что его появление, должно быть, не за горами.
— Так говорят, — согласился граф. — Но он не появится только потому, что все его обсуждают. Конечно, у меня есть разработки в этом направлении, но многие другие тоже ими занимаются.
— Что же вы скажете людям, которые спрашивают вас о нем? — поинтересовалась Дорина. — Пора ответить на такие письма.
— Вы правы. Я напишу им, но не стану давать прямых ответов.
— Однако они ждут от вас чего-то определенного. Не могу поверить, что вы не достигли никаких успехов в этом проекте.
— Ничего страшного, если они еще немножко подождут. Что действительно будет вредно, так это объявить о новом продукте, когда он еще не готов. Сколько конкурентов посмеется над этим!
Приходилось признать, что он прав. В то же время Дорина почувствовала серьезное разочарование, оттого что граф не захотел рассказать ей больше.
— Ну, хватит о бизнесе, — сказал он. — Я хочу поговорить о вас.
На миг Дориной овладело страшное искушение. Ей было так хорошо сидеть здесь и разговаривать с графом! Это было так приятно, так естественно. Они могли бы поговорить еще и стать ближе…
Но тут в голове раздались тревожные звоночки. Эту роскошь она не должна себе позволять. Пока.
