— Действительно, почему бы и нет.
Марко скользнул рукой по теплым, податливым изгибам ее бедер и приподнял их.
Нежный смех, а затем глубокий стон поплыл над слабыми облачками дыма от ароматических свечей.
Удовольствие. На короткий промежуток времени этого достаточно, чтобы удержать па цепи его внутренних дьяволов.
Глава 4
— Ночные бдения?
Марко отмахнулся от предложенного чая.
— Кофе, пожалуйста, — сказал он находящемуся рядом слуге. — Черный и крепкий.
Маркиз Линсли вернулся к своему тосту с маслом и чтению газеты.
— Ты выглядишь ужасно.
— И чувствую себя не лучше.
— Может быть, тебе следует умерить свои аппетиты к увеселениям?
Марко провел рукой по помятому костюму и галстуку. Вернувшись домой час назад, он обнаружил записку, в которой его просили немедленно прийти. Так как она казалась срочной, он не стал переодеваться и даже не побрился.
— С какой это стати?
Линсли пожал плечами:
— Чтобы к тридцати годам не оказаться оплывшей, зараженной сифилисом тушей. Но разумеется, ты единоличный хозяин своей жизни.
Откинув со лба волосы, Марко выдавил дерзкую улыбку.
— Замечу, что еще пару часов назад меня сравнили е богом.
Линсли вновь наполнил чашку чаем.
— Я поражен, что твоя последняя шлюшка знает разницу между римскими и греческими божествами, и заключаю, что ты побывал в «Гроте Венеры».
Несмотря на действие выпивки на его голову и вкус лошадиных лепешек во рту, Марко сумел рассмеяться.
— Мадам Эрато запрашивает с клиентов столько, что может принять целый штат из Оксфорда, чтобы научить своих девочек античной истории.
— Однако я думаю, что ей следовало бы вкладывать деньги во что-то другое, — мрачно заметил Линсли. — Теперь ты не возражаешь, если мы перейдем от педагогики к политике? Или тебе потребуется еще несколько минут для кофе, чтобы ты смог включить мозги? Если, конечно, ты не оставил их в одном из борделей.
— Madre mio, вы всегда были праведником? — Марко прижал ладони к пульсирующим вискам. — Нет, не отвечайте. Ваше благородство только ухудшит мое состояние.
Линсли хмыкнул.
— Пойдем в мой кабинет.
Марко одним глотком опустошил чашку с кофе и последовал за хозяином. Перспектива нового задания уже пробудила в нем интерес и была необходима, чтобы вытащить его из чертовой тоски.
Несколько последних лет он работал как тайный агент для Линсли. Пост Линсли — второстепенного министра в английском правительстве — скрывал его истинную роль главы секретной правительственной разведывательной службы. Большинство считали его скучным бюрократом, но Марко был осведомлен гораздо лучше.
— Садись, — предложил маркиз, указывая на одно из удобных кожаных кресел, стоявших возле окон с витражами.
Он достал папку с бумагами из письменного стола и пристроился боком на его полированной дубовой поверхности.
— Полагаю, что ты не был столь уж занят своими личными делами, чтобы не знать о приближающемся Конгрессе европейских стран, который должен состояться в Вене. Некоторые делегации уже прибыли на место встречи.
— Да, я знаю о конгрессе, — сказал Марко, подавив зевок. — Но жрицы любви в «Гроте Венеры», похоже, сделали Вену и собрание помпезных аристократов чем-то очень далеким.
Маркиз смотрел на него поверх позолоченной оправы своих очков.
— Может быть, мне предложить это задание Макдаффи? Твой европейский титул и твои связи были бы в высшей степени полезны, поданная работа требует рассудительности, дипломатии и острого глаза для наблюдения за нюансами поведения. В последнее время, похоже, это не твой конек.
В тот же миг Марко выпрямился, стряхнув апатию и выпрямившись в кресле.
— Вы думаете, я не мобилизуюсь для такого случая?
Марко изогнул холеную бровь.
— Если бы я просил тебя обследовать бордель, не было бы сомнения относительно того, сможешь ли ты действовать эффективно.
— Что это за проклятое задание? — спросил Марко. — Оно должно быть чертовски важным, если вы пригласили меня сюда на рассвете.
Линсли достал из портфеля пачку документов, но продолжал держать их в руках.
— Среди гостей будут дипломаты из различных иностранных посольств в Лондоне, а также несколько влиятельных аристократов из Европы.
Линсли в раздумье поджал губы.
— Это может оказаться просто светским раутом, но в связи с конгрессом разумно узнать, что говорится и делается между различными европейскими силами. Если плетется какая-то интрига, нам необходимо знать об этом заранее.
— Проклятый домашний прием.
Марко откинулся на мягкую кожу кресла, чувствуя себя глубоко разочарованным. Он скучал и не находил себе места. Ему требовалось дело, которое отвлекло бы его от бездумных мечтаний.
Бумага зашелестела, когда маркиз принялся убирать документы обратно в портфель.
— Я попросил, чтобы твое имя внесли в список приглашенных…
Голос Линсли звучал спокойно и невозмутимо, но Марко показалось, что он различил в нотку упрека.
— Однако, — продолжил Линсли, — я попрошу, чтобы герцог Клейн заменил его на Макдаффи.
Клейн. Несмотря на бренди, все еще туманившее его сознание, Марко узнал имя.
— Он, случайно, не приходится дедом Кейт Вудбридж, которая входит в кружок ученых друзей моей кузины Алессандры?
— Да.
Перспектива домашнего приема больше не казалась такой уж никчемной. Марко протянул хозяину руку:
— Позвольте мне взглянуть на эти проклятые заметки. Макдаффи неуклюж, как высокогорный як, когда речь идет о понимании нюансов в европейских манерах. Он все столько испортит.
Маркиз бросил на него пронзительный взгляд:
— Если ты ищешь постельный спорт, лучше останься здесь, в Лондоне. Это задание не игра с ракеткой и шпагой. Мне нужен тот, кого ничто не отвлечет от поставленной задачи. — Лицо его приняло жесткое выражение. — Не говоря уже о том, что мисс Вудбридж не предмет для игры. В случае чего герцог спустит с тебя шкуру. А я одолжу ему своего портного, чтобы обработать швы.
От Марко не ускользнула злая ирония слов Линсли.
— Само собой. В последнее время я действовал не слишком профессионально, — вынужден был признать он, — Но вы можете рассчитывать… что я мгновенно приму, так сказать, нужную форму.
Маркиз долго и внимательно смотрел на него, прежде чем медленно протянуть бумаги.
— Здесь досье на гостей, за которыми мне бы хотелось, чтобы ты понаблюдал. — Его взгляд был холоден как лед. — Верю, что ты не заставишь меня пожалеть об этом решении.
