— Что?! — искренне возмутился Антошка. — Да его за такие дела на части разорвать мало!
— Да, — вздохнул Берендей. — Но кто же знал, что он туда полезет? С виду хорош собой, из знатного королевского рода, а нате вам.
— И что там было? — с замиранием сердца ревниво поинтересовался Иванов.
— А что могло быть? Василисушка, увидав его, так заорала, что поддворца проснулись. А когда жених орать стал, то и вторая половина на ноги поднялась. Он, правда, убежать хотел, но поймали негодника, и Василисушка самолично его казнить велела. Но не рвать на части, а лишь разрубить на них. Дочка-то у меня добрая. Зазря лютовать не станет.
— Но казнить королевского сына — это же верная война.
— С кем? С его королевством? Так между ними и нами столько всяких царств-государств лежит, что пусть попробуют добраться! Для этого им полмира завоевать придется, не меньше.
Антошка тихонько вздохнул про себя. Война всегда давала настоящему герою возможность выделиться, прославиться, и было жалко упускать подобный шанс.
— А может, тогда мы на них нападем? — предложил Иванов, уже воображая, как красиво он будет смотреться впереди войска.
— Тогда нам полмира завоевывать придется. А зачем? Лишняя обуза. Если в своем царстве налог собирать по три месяца в году приходится, то там за все двенадцать собрать не успеешь, — резонно заметил Берендей. — Так и будешь мотаться от села к селу без всякого отпуска.
Выпили еще по одной, и князь вернулся к своему прежнему предложению.
— Ну что, палачом пойдешь?
— Обижаешь. Я все-таки богатырь, а не костолом, — возмутился Антошка.
— Как будто между этими профессиями большая разница! Что там кровя пущать, что там. Только богатырь это для своего удовольствия делает, а палач — для блага государства. Да ладно, не обижайся, Ванюша, — переменил тон Берендей, осознав, что так и по морде схлопотать недолго. — Не хочешь палачом, и не надо. Подберем тебе другую работу, по душе.
При слове «работа» Иванов едва не подавился индюшачьей костью, над которой как раз трудился в поте лица.
— Послушай, ваше величество, я ведь к тебе не наниматься приехал. Я твою дочь в жены взять хочу, — мрачно оповестил он князя, когда смог наконец отдышаться.
— А ты уверен? — на удивление трезво посмотрел Берендей. — Подумал-то хоть хорошо?
— Уверен. Никого не хочу, кроме Василисы. Говори свои условия, кому там по шее накостылять надо или достать чего, а уж я расстараюсь.
В глазах Берендея промелькнуло сочувствие. Или это лишь показалось Антошке.
Князь откровенно задумался. Воспользовавшись этим, Антошка разлил зелено вино и едва ли не силой всучил кубок Берендею. Все-таки за столом да за бутылочкой многие проблемы решать гораздо легче. Пьяный человек — он добрый. Пулемета, может быть, не даст, но сам пойдет с вами в огонь и воду. Главное, чтобы перед этим по морде не заехал спьяну, сдуру да от широты души.
— Твое здоровье, князь-батюшка!
Берендей благодарно кивнул и выпил. В полном соответствии с ожиданиями Антошки лицо его несколько подобрело.
— А увозить Василисушку никуда не будешь? — с некоторым подозрением спросил князь.
— Куда? Я же говорил, что сюда перенесся из другого мира и пока ничего здесь не имею, — напомнил Иванов.
— Здесь не имеешь, — Берендей сделал ударение на первом слове. — Пошляешься, пошляешься и, еще чего доброго, вернуться решишь. И дочку мою разлюбезную с собою прихватишь.
Подобные подозрения могли прийти в княжью голову лишь благодаря полному невежеству. Антошка представил себя с принцессой в своей однокомнатной квартире, и ему стало смешно. Особенно после здешних хором, толпы слуг и прочих княжьих льгот и привилегий.
— Обижаешь, государь. Объяснял я тебе: нечего в моем мире богатырю делать.
— Такого не бывает, — с нетрезвой убежденностью отрезал Берендей. — Или ты в раю живешь? Все у вас справедливо, без обид и нет не то что злобных людей, но и просто нехороших?
— Есть. Только с нашими негодяями силой не справиться. Против них не богатырь нужен, а неподкупный прокурор. Такого даже в сказке днем с огнем не сыщешь. Короче, не хочу я туда возвращаться. Мне здесь нравится. И дочку твою я люблю.
— А не врешь, Ванюша?
— Чтоб мне провалиться на этом самом месте! — Словно в подтверждение своих слов, Иванов чуть не полетел с высокого стула, а там, глядишь, вполне мог и провалиться.
Но не провалился и не свалился, едва успев зацепиться за дубовый стол.
— И не бросишь мою разлюбезную? — продолжал выпытывать Берендей. — Слышал я о такой моде среди молодежи: как овладел, так и охладел.
— Ни за что! — Как все влюбленные, Антошка считал, будто время оставляет все неизменным и сегодня будет длиться вечно. — Честное богатырское!
Под это дело выпили еще, и растроганный Берендей полез целоваться.
— Люблю богатырей и эти самые... дела богатырские, — не без труда вспомнил князь. — Пьянки, гулянки, мордобои всякие. Веселые вы люди!
— Если ты нас так любишь, то почему за меня дочку не отдаешь? — сделал вывод Иванов.
Берендей задумался в очередной раз. Он вообще любил задумываться, а чтобы всем было сразу ясно, чем именно занят князь, при этом картинно подпирал бороду рукой и хмурил брови. На этот раз он решил еще больше усилить впечатление и дополнительно повертел перед лицом кистью свободной руки, сложенной, словно в ней лежало нечто не видимое глазам непосвященных. Очевидно, жест означал, что князь рассматривает проблему с разных сторон.
— Ладно. Назначу я тебе испытание. Выполнишь — Василисушка твоя. Не выполнишь — тогда больше с подобными глупостями ко мне не приставай.
— Все сделаю, государь... — Антошка аж поперхнулся от нахлынувших на него чувств.
— Все, как ни старайся, никогда не переделаешь. Ты одно выполни, чтобы я знал, могу ли я на тебя положиться. Ты же все-таки зятем князя хочешь стать, а значит, моею правой рукой. Если ты за государство радеть не будешь, что же тогда с остальных спрашивать?
В голове Антошки слегка шумело, но мозги еще работали и одну за другой рисовали картины грядущего дела. Завоевать ли соседнее царство, одолеть ли страшного злодея, достать нечто немыслимое в этом мире типа телевизора с видеомагнитофоном — на все был готов влюбленный Антошка. Он весь превратился в слух, а сам уже воспарял в грядущем подвиге, упивался будущей славой, предвкушал неизбежные почести.
— Говори, кого рубить надо! — Антошка осушил очередной кубок и от полноты чувств ударил им по столу с таким стуком, что Берендей от неожиданности подпрыгнул.
— Рубить на этот раз никого не надо, — переведя дух, вымолвил князь. — Есть у меня неподалеку одно сельцо, так не поверишь — второй год дань не платят. Не желают, и точка. Я уже и дружинников к ним раз пять посылал. Все одно не дают. Да еще перебить их грозятся. А мне воинов в собственном государстве, да еще в мирное время терять не резон. Но и без дани оставаться — казне убыток, а другим — дурной пример. Поэтому поезжай ты. Получишь с них положенное — будешь моим зятем. Я тебе в помощь даже людей могу дать сколько хочешь. Хочешь — одного, а хочешь — даже двоих.
