Лахлан резко отстранился; его тело пульсировало от гнева и страсти. Он никогда не пользовался силой, чтобы получить желаемое, и не стал бы делать этого теперь вне зависимости оттого, насколько сильно искушение.
Все равно она будет ему принадлежать, и очень скоро, хотя еще не подозревает об этом.
Требование выкупа, направленное Гектору, даст ему время убедить Флору Маклауд выйти за него.
А если кто-нибудь попытается встать на его пути, пусть не рассчитывает на милосердие.
Глава 3
Тремя днями позже Флора уже была готова выпрыгнуть из окна башни, ставшей ее темницей.
В первый раз она попыталась бежать примерно через пять минут после того, как Лахлан оставил ее, но путь ей тут же преградили двое внушительных стражей, а приятного вида мужчина лет сорока мягко проводил ее обратно в ее комнату.
– Миледи, лэрд желает, чтобы вы наслаждались его гостеприимством в своей комнате.
– Значит, я узница? – спросила Флора, стараясь говорить как можно высокомернее.
– Не думаю.
– А кто?
– Скоро узнаете. Когда понадобитесь лэрду, он пошлет за вами.
Флора сжала губы. Этого только не хватало! Выходит, она должна являться к Маклейну по мановению его руки и по первому зову?
– И когда же это произойдет?
Лицо стража помрачнело.
– Лэрд – очень занятой человек.
– Не сомневаюсь, что так. Вероятно, на этой неделе он занят похищением других беспомощных девушек…
– Беспомощных? Отличное чувство юмора! – усмехнувшись, тюремщик Флоры повернулся и закрыл за собой дверь.
Занят. Скорее ему доставляет удовольствие мучить ее. Надо же, лэрд Колла! Флора все еще не могла поверить, что красивый похититель с ярко выраженной мужественностью, способный обольстить и монахиню, – действительно Лахлан Маклейн. Если бы она видела его при дворе, то непременно бы запомнила: такого красавца трудно забыть.
В то мгновение, когда он склонился над ней и она заметила блеск в его жестких синих глазах, Флора почувствовала исходящее от него тепло и подумала…
Она подумала, что он собирается ее поцеловать, и замерла, как последняя дура, покоренная его мощным магнетизмом. Ее непреодолимо тянуло к нему, как Икара к солнцу.
На мгновение Флоре захотелось, чтобы Лахлан действительно ее поцеловал. Ей захотелось ощутить его губы на своих губах и растаять в его тепле. Ее щеки вспыхнули от сознания того, как коварно предательство собственного тела.
Что ж, по крайней мере вождь Маклейнов не собирается принуждать ее немедленно вступить с ним в брак, хотя то, что он намеревается сделать пленницу разменной монетой в политической игре, было ненамного лучше.
В течение следующих дней от Лахлана не поступало никаких вестей, однако Флора терпеливо ждала.
Все это время единственными ее собеседниками оставались сменявшиеся караульные да редко посещавшая ее молчаливая служанка по имени Мораг и два юноши, приносившие деревянную ванну для мытья.
Наутро третьего дня заточения терпение Флоры иссякло. Обитые еловыми планками стены комнаты она изучила вплоть до последнего дюйма и теперь просто не знала, чем еще заняться.
К счастью, комната оказалась не такой ужасной, как ей показалось вначале; скудно обставленная грубой деревенской мебелью, она по крайней мере все же была чистой. Впервые увидев ветхие, протертые почти до дыр простыни и камыш на деревянном полу, Флора испугалась, что в них кишмя кишат блохи и мыши, но постельное белье, хоть и далеко не похожее на богатые шелковые простыни и портьеры из тафты, к которым она привыкла, пахло лавандой, а давно вышедший из моды камыш был перемешан со свежими душистыми травами. Подушка ее оказалась набита не перьями, а на удивление приятным и удобным болотным мхом.
Небольшой камин и деревянная скамья занимали одну стену комнаты, а постель другую, колченогий деревянный столик с кувшином для омовения находился под единственным окном напротив двери. Маленькое оконце с настоящим стеклом защищали деревянные ставни, спасавшие от ветра и холода.
В отличие от постоянно охраняемой двери окно оставалось единственной надеждой на спасение; но, даже если бы Флоре удалось протиснуться сквозь маленькое отверстие, идти ей было некуда. Расположенный в самой высокой точке острова Малл замок Дримнин представлял собой простой квадратный дом с единственной башенкой на внешней стороне южной стены. Лэрд поместил ее в комнатке на чердаке, расположенной выше всех остальных, и для того, чтобы сбежать, ей пришлось бы спускаться вниз по каменной стене с высоты не менее сорока футов.
Закончив причесываться, Флора направилась к выходу и, не слишком надеясь на изменение ситуации, распахнула дверь, однако, к ее изумлению, дверной проем был свободен.
– Доброе утро, миледи!
Флора быстро обернулась.
– Неужели на этот раз ты выпустишь меня, Аласдэр?
Стражник улыбнулся и кивнул:
– Лэрд просит тебя присоединиться к нему в большом зале и позавтракать с ним.
– Неужели? – Флора сделала неуверенный шаг вперед. Хотя у нее возникло искушение пренебречь приглашением, но ей так не терпелось покинуть эту комнату, что она не позволила упрямству взять верх над здравым смыслом.
Выпрямившись и приняв как можно более уверенный вид, Флора стала спускаться по винтовой лестнице. Как и в большинстве домов-башен, большой зал помещался на первом этаже. Вероятно, правильнее было бы называть это помещение комнатой, поскольку ничего величественного в ней не ощущалось: деревянный пол, усыпанный камышом, оштукатуренные стены, потолочные балки, камин, железные подсвечники и четыре стрельчатых отверстия, которые могли сойти за окна, – вот и все убранство. В комнате имелось с полдюжины деревянных столов и скамеек – на этом меблировка заканчивалась; не было ни помоста, ни гобеленов, ни масляных ламп, ни ковров, ни иных украшений.
Лэрд Маклейн из Колла стоял возле окна неподвижно. Как же она не поняла с самого начала, кто перед ней: уже сама поза обнаруживала его высокое положение.
Услышав шаги Флоры, Маклейн обернулся, и в темно-каштановых волосах блеснула золотая прядь. В ярком свете лицо его с жесткими чертами казалось высеченным из камня; высокий, широкоплечий и мускулистый, он излучал силу, с которой нельзя было не считаться. В нем было все, что мать учила Флору презирать и ненавидеть, – горец, воин и вождь. Но этот Маклейн не вызывал в ней ни ненависти, ни презрения, хотя, как и ее братья, был несокрушимо горд, более примитивен и менее утончен, чем придворные в равнинной части страны. Лахлан был сам себе власть, а то, что он похитил ее, являлось лишь естественным следствием этой независимости.
Однако он не воспользовался ее беззащитностью, не овладел ею. Флора не могла забыть и того, что предводитель Маклейнов намеренно старался избежать кровопролития, пощадил людей лорда Мюррея и, несмотря на то что она его ранила, обращался с ней с примерной и неизменной учтивостью.
