Одежда высыхала, и кровь болезненно возвращалась к членам и лицу. Разболелся нос в том месте, где три дня назад по нему ударил бандит.
Марк Фауст повернулся к морю спиной и медленно побрел вверх по берегу. Ему казалось, что поверх стихающего рева прибоя он слышит далекий, очень далекий звук ударов металла о металл. Медленный ритм; почти как биение сердца спящего великана. Юноша не оглянулся.
«Бей в барабан, шкипер, — пробормотал он. — Продолжай бить в барабан».
От холодного ветра слезились глаза. Медленные, размеренные удары не прекращались, лишь становясь тише и тише по мере того, как юноша, прихрамывая, удалялся от беспокойного океана.
Через сотню шагов Марк больше не слышал мощных ударов. Но их эхо будто отдавалось в его сердце.
8
— А знатный тебе фингал под глазом набили, драчун. С кем поцапался-то? — спросил мужчина, укладывавший бетонные блоки для фургона.
Дэвид подскочил к нему, обрадовавшись, что сможет еще раз рассказать свою историю.
— Я не дрался. Я летал. Сидел на самой верхушке слона в гостинице.
— Слона? — удивился мужчина. — Стало быть, там есть зверинец?
— Не-е-е. Слон с горкой.
Мужчина ловко загнал еще несколько бетонных блоков под фургон.
— Горка?
— Да-а. А фингал у меня потому, что я летал.
— Летал?
— Да-а!
Рабочий от души рассмеялся.
— Никто мне не верит. Все говорят, что я упал в ручей. А я летал. И потом ударился лицом о дерево.
— Видать, летел слишком быстро?
— Наверно.
Крис оперся о машину, положив локти на крышу. Дэвид рассказывал историю о том, как у него появился синяк под глазом, всем и каждому. Но в последнее время он стал раздражаться, если кто-нибудь подвергал сомнению правдивость рассказа, поэтому они с Рут решили не перечить сыну.
Теперь шестилетний мальчик в очередной раз описывал сцену полета рабочему.
Крис оглядел фургон и остался собой доволен. Не прошло и шести часов после того, как старый поганец в Аут-Баттервике сказал, что его фургон не сдается, как они на прибрежной стоянке немного южнее нашли этот, который продавался. Тут было две спальни, кухня, ванная, прихожая и место для приема пищи. Нормальный второй дом.
Сейчас, когда фургон уже установили на месте, Крис готов был расцеловать его. Они поместили новое жилище на краю двора морского форта, такого большого, что не могло быть и речи ни о какой клаустрофобии, хотя с трех сторон мощеной площади стены вздымались футов на двадцать. А за ними крепость поднималась еще на добрых тридцать футов на скале цвета сливочного масла. С дюжину окон, расположенных в верху стен, отражали лучи вечернего солнца.
Вход во двор преграждали мощные деревянные двустворчатые ворота в стене. Они были такими большими, что мог свободно проехать автобус. На одной из створок петли совершенно проржавели, и она была бесполезно прислонена к стене. Еще одно дело среди тысяч подобных, которые надо завершить до открытия морского форта следующей весной.
В углу двора пролет узких ступенек вел вверх на галерею, опоясывающую стены.
— У вашего паренька хорошенькое воображеньице! — фыркнул работяга, подходя к Крису и вытирая черные от масла руки о комбинезон. — Летал! Прямо-таки, черт возьми, голова кружится. Ну вот, порядок. Вы дадите мне эту... штуковину.
Забавно, что некоторые слова в определенных ситуациях становятся табу, подумал Крис. Рабочему, вероятно, кажется вульгарным произносить слово «чек».
Он оторвал продолговатый листок от корешка.
— Спасибо за помощь. Теперь у нас по крайней мере есть дом.
Мужчина окинул взглядом двор.
— Серьезное местечко. — Он стрельнул взглядом на Криса. — А вам не кажется, что оно немножко... мрачновато?
— Через двенадцать месяцев вы это место не узнаете. Новые окна, бассейн, мягкий пейзаж, вьющиеся лозы по стенам. К тому же здесь будет полно народа... платящего народа, надеюсь. Так что через год заходите пропустить стаканчик. За счет заведения.
Работяга пожал Крису руку.
— Ловлю на слове. Спасибо за... штуковину. — Он сунул чек в карман. — Пока, сынок, — обратился он к Дэвиду. — И помни: когда летаешь, не спеши. Чтоб фингалов больше не было.
Мужчина направился к своему грузовичку, стоящему на подъездной дорожке. Прилив лизал каменную насыпь, приподнимавшую дорогу над берегом.
— Ладно, — проговорил Крис, ероша густые волосы сына. — Посмотрим, что скажет мама о новом доме.
Рут уже начала распаковывать вещи. По всему полу были разбросаны коробки с одеждой, столовыми приборами, сковородками, моющими средствами, рулонами туалетной бумаги, обувью и игрушками Дэвида. На обеденном столе стоял аквариум с Кларком Кентом. Рыбка без устали плавала, припав ртом к поверхности воды. Все эти переезды из дома в гостиницу, а потом в фургон не больно-то хорошо подействовали на беднягу.
Рут швырнула через дверь фургона на двор картонную коробку.
— Что вам тут надо? — Ее лицо раскраснелось от работы. — Чая еще долго не будет. Пока только сандвичи, торт и попкорн. У нас нет газовых баллонов.
— А электричество у нас есть? — поинтересовался Дэвид.
— Конечно, есть, малыш. — Крис включил свет, дабы придать побольше значимости этому факту. — Прямо как дома.
Дэвид улыбнулся.
— Мне нравится. Как будто мы дома и одновременно на отдыхе.
— Правильно. Теперь мы будем жить на морском берегу во веки веков.
— Аминь, — добавила Рут, но потом улыбнулась, чтобы скрыть всякий цинизм.
— Мы можем тебе помочь?
— Да. Уйдите. Дайте мне час, чтобы привести здесь все в порядок, а после возвращайтесь и будете пить чай.
— Ты начальница, Рут. Ну, Дэвид, давай осматриваться.
* * *
Крис и Дэвид шли к двустворчатой деревянной двери, ведущей в морской форт.
— Папа?
— Да?
— Завтра я, может, снова полетаю.
Крис внутренне застонал. У Дэвида было хорошее настроение, и ему хотелось поболтать.
— Знаешь, пап, когда я был на верхушке слона, то почувствовал себя таким легким, прямо как мыльный пузырь. А потом полетел.
— Дэвид... — Они подошли к двери здания.
— Мне хотелось посмотреть, можно стоять на облаках или нет.
Крис присел и взял ладонями голову сына, чтобы заглянуть ему в глаза. Он поцеловал мальчика в лоб, прямо над подбитым глазом.
— Дэвид, хватит уже этих историй о полетах, а, сынок?
