– Уж не лелеешь ли ты в глубине души желание, чтобы твое царство распалось, папа? – спросил Коллин, безрадостно рассмеявшись. – Тебе прекрасно известно, что мы с Джастином совместимы, как масло с водой.
– Да, – со вздохом ответил Деверелл. Перед некоторыми обстоятельствами пасовал даже он.
Между Коллином и Джастином с детства не было близости. Они были так похожи внешне, что отличить их могла лишь мать, жена Деверелла Франческа, но даже ей это не всегда удавалось без труда. Различие же в характерах и поведении просто бросалось в глаза. Порой вообще не верилось, что они братья, тем более близнецы.
Франческа родила их раньше времени, за месяц до предполагаемого срока. Она вместе с мужем находилась тогда в Южной Америке в деловой поездке, связанной с эксплуатацией буровых «Интерконтинентал ойл». Близнецы родились в венесуэльском госпитале в Каракасе, и с первого мгновения стало ясно, что похожи они лишь внешне.
Появившись на свет первым, Коллин тут же пронзительно и возмущенно закричал. Рождение Джастина – на четыре с половиной минуты позже – протекало на редкость спокойно.
И в младенческом возрасте разница между ними была не менее заметна. Коллин рос нетерпеливым и темпераментным. Если ему требовался рожок, то немедленно, безо всяких проволочек, а иначе малыш разражался возмущенным плачем. Джастин, напротив, был исключительно тихим ребенком. Даже в самом нежном возрасте в нем ощущалось какое-то спокойное достоинство. Можно сказать, с ним и хлопот-то никаких не было.
Через три года родители окончательно поняли, что их сыновья – близнецы только в физическом смысле, но отнюдь не по складу ума. Уже в те времена Коллин был сущим наказанием, а Джастин вел себя как-то неестественно тихо и спокойно.
– По-моему, этот чертенок умудрится кому хочешь вымотать нервы, – говорил Деверелл жене, в очередной раз вытащив Коллина из своего кабинета или из кухни, где сорванец вертелся под ногами и мешал повару. – Из Джастина скорее всего выйдет ученый, а Коллин… Коллин просто какой-то возмутитель спокойствия!
В шесть лет Джастин уже два с половиной года как умел читать и по-прежнему вел себя необычно спокойно и сдержанно для своих лет. На совести же Коллина к этому времени было увольнение трех нянь, последняя из которых называла своего юного подопечного не иначе как чистым бесенком. В среднем дважды в неделю в доме по его милости включалась охранная сигнализация. Он скормил маленький резиновый мячик одной из собак, охранявших дом, и, разыгрывая побег из тюрьмы, свалился с дерева, росшего под окном спальни.
Чем старше становились мальчики, тем сильнее ощущалась их непохожесть. Беспокойный Коллин, вечный искатель приключений, то и дело нарывался на неприятности; Джастин был прилежен и легко управляем. С годами эти различия разводили братьев все дальше и дальше, пока всякий намек на близость между ними не исчез. В восемнадцать они уже встречались только в случае крайней необходимости.
Оба мальчика были явно умны, обладали значительным интеллектуальным потенциалом, и все же лишь Джастину удалось добиться заметных успехов в учебе. Коллина исключили чуть ли не из всех частных школ Манхэттена, а характеристики, выдаваемые ему учителями и консультантами, были удивительно схожи: «Коллин Деверелл – необыкновенно способный ученик, который мог бы добиться выдающихся успехов, если бы не сильно развитая в нем тенденция к непослушанию. Трудный ребенок, лишенный всякого уважения к авторитетам».
Мать не сомневалась, что это просто определенная фаза его развития и со временем он перерастет свои недостатки. Отца, однако, уже тогда это всерьез беспокоило. Он напоминал жене, что по праву первородства, в соответствии с которым, в частности, определялось, какой из близнецов, рожденных в монаршей семье, со временем займет трон, Коллин, родившийся первым, являлся естественным наследником и должен впоследствии возглавить «Интерконтинентал ойл».
– Но ты не король, и твоя компания – не монархия, – ответила ему Франческа во время очередного обсуждения этой проблемы. – Решать должен сам Коллин. А вдруг он не захочет пойти по твоим стопам? В конце концов, Джастин гораздо больше подходит для роли…
– Франческа, у нас двое сыновей, – перебил ее Квентин Деверелл, которому надоели споры, то и дело возникавшие после рождения детей. – Они оба – наследники нашей компании, и, по-моему, будет правильно, если и тот, и другой примут на себя ответственность за нее.
– Дорогой, Коллину по натуре меньше всего подходит роль администратора, – возразила жена. – Ты же знаешь, бесполезно заставлять его заниматься чем-то против воли. Пусть Джастин управляет компанией. Коллин мог бы иметь равную с ним долю акционерного капитала, заседать в совете директоров…
– Что?! Допустить, чтобы мой сын прожигал жизнь, разъезжая по всему миру и изображая Эрола Флинна?[5]– взорвался Деверелл. – Нет! Даже слышать об этом не желаю!
– Но если именно этого он хочет… – Под его взглядом Франческа смолкла.
– Сомневаюсь, чтобы в данный момент даже сам Коллин знал, чего он на самом деле хочет, – тоном непреклонной решимости заявил Квентин. – Но, думаю, ему пора бы уже осознать одно – прожить без ответственности невозможно.
Отсутствие у Коллина интереса к делам компании многие годы беспокоило Квентина Деверелла гораздо сильнее, чем ему хотелось признавать. Пока Джастин трудился как пчелка, готовясь к роли, предназначенной ему от рождения, Коллин с не меньшим упорством противился тому, чтобы взвалить на свои плечи эти обязанности. Джастин упорно учился, много и усердно работал. Коллин же, напротив, с ранних лет проявлял повышенный интерес к сексу и, казалось, задался целью иметь как можно больше амурных побед. В каникулы он путешествовал по Европе, без счета завоевывая сердца представительниц прекрасного пола. Но что огорчило Квентина Деверелла больше всего, так это письма друзей и коллег, которые во время последних летних каникул Коллина не раз натыкались на него в казино французской Ривьеры.
Прежде Квентин Деверелл думал, что его сын превращается в Ромео мирового масштаба, однако увлечение Коллина азартными играми показалось ему гораздо более опасным. Деверелл уговаривал себя: со временем все переменится. Вот повзрослеет Коллин, и у него появятся другие интересы. Но время шло, а ничего не менялось.
Квентина не покидало ощущение, что Коллин, может быть, подсознательно, проявляет таким образом свою обиду на то, что отец оборвал его карьеру фехтовальщика. Если бы только удалось убедить сына посмотреть на это другими глазами! Если бы только Коллин понял, что трепет жарких спортивных дуэлей, соблазны игорных столов и рулетки – ничто по сравнению с захватывающим риском и азартом той деятельности, которой в своем офисе занимался его отец. Если бы только у Коллина открылись глаза и он увидел наконец, где его настоящее место. Если бы только его сыновья поняли, часто с грустью думал Квентин Деверелл, что сочетание холодной логики Джастина со склонностью к риску Коллина могло превратить их в команду, которой не найдется равных. Никто не смог бы остановить их.
