Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Кто же рассказал той журналистке про монстра на картине? Ведь она употребила именно это слово — монстр…
Вспомнив о журналистке, он снова почувствовал легкий укол совести. Все-таки он обошелся с ней отвратительно… а девушка хорошая, не чета большинству своих коллег. Надо же — внучка Арсения Магницкого…
Посторонние мысли не мешали рукам и глазам реставратора делать привычную работу. Он тщательно, сантиметр за сантиметром обследовал красочный слой, характер мазка… они были одинаковыми по всей поверхности картины. То есть, по крайней мере, на данном этапе исследования можно было сделать вывод, что чудовище написано тогда же и тем же мастером, что и сама Мадонна. Впрочем, вывод этот предварительный, впереди еще предстоит долгая и кропотливая работа, исследование химического состава красок, лака и холста, обследование картины современными приборами…
Старыгин включил ультрафиолетовую лампу и взглянул на картину при ее свете.
И удивленно отстранился.
Это еще что такое?
В правой верхней части картины крупно, отчетливо написано число, состоящее из четырех семерок.
Цифры выведены на холсте специальными невидимыми чернилами, поэтому они стали видны только при ультрафиолетовом свете.
Четыре семерки… что-то такое говорила про четыре семерки эта журналистка, Маша Магницкая…
Реставратор наморщил лоб, припоминая.
Кажется, ее дед, знаменитый археолог Магницкий, упомянул четыре семерки, когда дарил ей пентагондодекаэдр. Надо же, такую уникальную, единственную в своем роде вещь он подарил маленькой девочке, которая просто не могла оценить такой подарок! И почему именно ей?
Старыгин еще раз посмотрел на четырехзначное число и вдруг решился. Он достал из кармана визитку журналистки и набрал номер ее мобильного телефона.
— Это Старыгин, — проговорил он голосом, невежливым от неловкости. — Я хотел бы кое-что вам показать. Приезжайте в Эрмитаж. Прямо сейчас. Или вы не можете?
Он вспомнил, что у нее что-то стряслось, какое-то несчастье, и чувство неловкости еще больше усугубилось.
Девушка помолчала несколько секунд, но потом решительно проговорила:
— Да, я приеду. Примерно через полчаса.
Старыгин встретил Машу у служебного входа музея. Он подвел ее к посту охраны и внушительным тоном проговорил:
— Это ко мне, консультант.
— Паспорт, — безразличным тоном проговорил молодой охранник.
Маша достала книжечку паспорта и протянула ее дежурному. Тот раскрыл ее и принялся старательно записывать паспортные данные в толстую прошнурованную книгу.
«Все переведено на компьютеры, — подумал Старыгин, рассеянно наблюдая за дежурным, — и только книги регистрации посетителей остались такими же, как пятьдесят лет назад…»
Он случайно бросил взгляд на раскрытый паспорт и вдруг замер, как будто увидел там вместо Машиной фотографии изображение такого же монстра, как на картине Леонардо.
— Что с вами? — спросила Маша, спрятав документ в сумочку. — Мы идем?
— Идем, — задумчиво проговорил Старыгин.
Так вот о чем говорил Магницкий! Так вот почему он подарил бесценный раритет именно этой девочке!
Он с новым интересом посмотрел на Машу.
— Идем, — повторил он и направился к лестнице.
— Никогда не была в этой части Эрмитажа, — призналась Маша, едва поспевая за реставратором.
— Мы могли бы пройти через общий вход и подняться по Советской лестнице, но так немного короче…
— По Советской? — переспросила Маша. — А разве ей не вернули прежнее название?
— Какое — прежнее? — Старыгин удивленно покосился на девушку.
— Ну, прежнее, дореволюционное…
— Дореволюционное? — реставратор рассмеялся. — Но это и есть дореволюционное название! Эта лестница называлась Советской потому, что по ней поднимались на свои заседания члены Государственного совета. Того самого, который в полном составе изобразил на своей картине Репин. А Иорданская лестница долгое время называлась Посольской, потому что по ней поднимались послы иностранных государств, направляясь на аудиенцию к государю. Поэтому ее и сделали такой величественной и пышной, чтобы представители держав сразу, едва войдя во дворец, проникались величием Российской империи…
— Да? — недоверчиво переспросила Маша. — А нам учительница в школе говорила, что Советская лестница так названа после революции потому, что по ней поднимались революционные массы, чтобы арестовать Временное правительство.
— Много чего говорили наши учителя, не всему можно верить. А мы, кстати, уже пришли.
Старыгин толкнул массивную дверь и пропустил девушку в свою лабораторию.
Она быстро привыкла к царящей внутри полутьме и шагнула к столу, на котором находилась картина.
Тщательно выписанный фон, свободно ниспадающие складки одежды, нежное лицо мадонны, ее ласковый взгляд, обращенный к тому, кого она держала на руках…
Маша опустила глаза ниже и издала изумленный, испуганный возглас.
На руках мадонны удобно расположилось маленькое чудовище, крошечный монстр. И так же, как божественное дитя на картине каждый день, век за веком, повернув кудрявую головку, смотрело на восхищенных зрителей своим полусонным, мечтательным взором — так и этот маленький монстр смотрел прямо в глаза потрясенным людям. Но в этом взгляде читался весь ужас, вся ненависть, весь цинизм мира.
Маша словно заглянула в ад.
— Что это?
— Хотел бы я это знать! — отозвался Старыгин. — Присядьте, я вижу, что вы едва держитесь на ногах. Только осторожнее с этим креслом…
Маша придвинула к себе старинное резное кресло и без сил опустилась в него. В комнате внезапно погас свет.
— Я же говорил вам… — пробормотал Старыгин, что-то переставляя в темноте. — У нас ужасная проводка, и когда резко переставляешь это кресло, провод выпадает из гнезда, и свет гаснет…
Он чем-то щелкнул, и в лаборатории снова стало светло.
— Извините… — Маша на секунду прикрыла глаза. — Честно говоря, я была в шоке…
— Я вас понимаю, — Старыгин кивнул. — Когда я это первый раз увидел, я сам был в шоке…
— Но… но как это возможно? Кто мог пририсовать это чудовище? И когда успел? Ведь оно выписано очень тщательно… по крайней мере, насколько я могу судить… или картину подменили? А где подлинник? Он пропал?
— Слишком много вопросов, — поморщился Старыгин, — пока я могу сказать только одно: вы правы, чудовище выписано очень тщательно, мастерски. Более того, оно написано той же рукой, тем же мастером, что и лицо Мадонны.
— Значит, картину заменили копией, фальшивкой?
— В этом еще нужно разбираться. Во всяком случае, холст такого же качества, как подлинный, и такого же возраста, ему тоже примерно сто пятьдесят лет…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
