Да и в остальном сосед оказался идеальный.
— Слушай, — спросил он Олега. — А что он не при аэродроме-то живёт?
— Ему там тяжело. Он при штабе ледовой проводки служит.
Понемногу Еськов понял, как ему повезло. Это было то, что называется сто тысяч по трамвайному билету, и это не он согласился жить с каким-то чудаком, а этот чудак, словно колдун, выбрал его.
Был Григорьев человеком могущественным, причём он просто просил одних людей за других, и те никогда не отказывались помочь.
Когда Еськов как-то заикнулся о северных островах, то выяснилось, что Григорьев летал над ними ещё до войны на американской «Каталине», одной из трёх закупленных ещё Леваневским.
Но всего интереснее оказались гости Григорьева.
Видимо, Еськов и понравился старожилу тем, что сидел смирно, лишнего не нёс, к стукачеству был не склонен, а в остальном удачно дополнял компанию.
Он стал как бы секретарём этого молчуна.
Да и то — настанет лето, общежитие опустеет, все разбредутся по маршрутам.
А сейчас, когда полно камеральной работы и идёт подготовка к навигации, москвич разнообразил жизнь Григорьева. Особенно когда придёт южак — а южаков Григорьев повидал много, у него было особое чутьё на то, как вдруг появится особый вибрирующий звук, который не спутаешь ни с чем.
Южак в устье Колымы вовсе не таков, и в Тикси, когда он идёт с запада в морпорту и с юго-запада по взлётной полосе.
Страшен этот ветер — удвой его, и вот тебе скорость какого-нибудь «кукурузника».
А вот когда здесь, в Чаунской губе, южак валится с гор, жди беды, наружу не суйся. А уж если у тебя некрепки окна и не законопачены щели, будешь жить в сугробе. Это там, где-то далеко, южный ветер ласков и нежен, там другие приметы, как с Астафьевыми ветрами: коли дует северный и сердитый — будет стужа недалече, западный — к мокроте, восточный — к вёдру, а южак подул — к теплу.
Старожилы говорили, что южак может прийти и на два дня, и на две недели.
И перед приходом южака Григорьев всегда выходил на крыльцо, будто пловец, ловя воздух перед нырком.
Он смотрел на горы вокруг и если видел лёгкие кучевые облака, то с пониманием кивал головой.
Впрочем, он был материалистом и считал, что никакой мистики нет — феновые ветра всегда легко вычисляются по перепаду давления.
А барометр в голове Григорьева работал слишком хорошо, раскалывая её болью задолго до прихода южака.
В один из таких дней, когда они законопатили дверь, в гости к Григорьеву зашли его старые друзья.
Лоцман Конецкий с двумя приятелями сноровисто втащили в комнату ящики для сидения, и явно было, что это вовсе не пустая тара, из которой тут производилось всё — от табуреток до двухспальных кроватей.
Еськов подумал, что у таких начальников могли бы быть места для встреч куда лучше, чем комната в общежитии.
Но, видимо, промеж них было так заведено — они пришли сюда к Григорьеву, как новые волхвы по Полярной звезде. И эти щедрые дары были залогом какой-то просьбы или вопроса.
Было понятно, что в этот самый момент Еськова дружески попросят сходить к соседям за чем-нибудь и надо вернуться не слишком быстро.
А пока, пока тебе разрешают, можно слушать.
Вряд ли тут тебе расскажут про мамонта, но про жизнь расскажут точно.
И рассказывали моряки про свою жизнь, что была жизнью подданных другого государства, что дружило с государством Дальстрой, но не так чтобы не разлей вода, не так чтобы до самой последней рубашки.
И имя этому государству было Главсевморпуть.
Два государства были на северо-востоке, одно было более северным, а другое — более восточным. Иногда они мешали друг другу, иногда ревновали друг друга, но оба эти государства были союзниками большой страны СССР.
И был Главсевморпуть водяным, а Дальстрой — земляным, будто кит и слон были они. И на огромных пространствах и того и другого работали тысячи людей в ватниках, причём некоторые имели номера вместо имён. Но был Главсевморпуть знаменит, а Дальстрой — не так чтобы слишком. Но и в неизвестности своей был силён Дальстрой.
Дальстрой был старше своего морского собрата, а был Главсевморпуть рождён под знаком Стрельца в 1932 году. И не только ведал он лоцманами и кораблями, льдами и ледоколами. А ведал он северным промыслом и перьевыми ручками в школах на берегу, ведал никелем и метеостанциями, ведал портами и стройками. Всем он ведал, потому что товарищ Сталин, прохаживаясь в мягких сапогах перед своими визирями, сказал, что будет похож Главсевморпуть на Ост-Индскую компанию.
Могуч был Главсевморпуть, и если Дальстрой ходил в генеральском, то Главсевморпуть — в адмиральском сукне.
Было в нём романтики больше, однако ж не для тех людей, что носили номер на груди, на спине, да ещё и на шапке. В цифрах романтики нет, если уж ты не вольный математик, конечно.
Сейчас Еськов был тут один из земляных людей, зато морских людей было целых четверо.
Один из них был, впрочем, человеком воздуха, но всё же гражданином Главсевморпути, то есть ангелом воздуха, подчинённым ангелам моря. Этот человек был штурманом и был известен своим собеседникам давно. Они все давно были повязаны этим морским путём, как верёвочкой.
Оттого и говорили о любом прошлом как о недавно случившемся, а о знаменитостях — как о соседях.
Еськов тоже вспомнил вслух старую поговорку.
«Хочешь быстро и четко достичь цели — зови Амундсена; нужно провести научные исследования — ищи Скотта; но когда не знаешь, что делать, и ничто уже не помогает, вались на колени и моли о Шеклтоне».
— Да, я люблю Шеклтона.
— Повремените с этим, — сказал молчавший всё это время штурман.
— А что?
— Вы многого не знаете.
Его вдруг прорвало:
— Шеклтон, будучи полковником английской армии в период оккупации, возглавил операции по ограблению богатств Архангельского и Мурманского краев. Эрнст Шеклтон, национальный герой Великобритании, — в роли мародера, вот куда привела алчность!
Конецкий даже положил ему руку на плечо, успокаивая.
— Не горячись. Не надо.
— А что, думаешь, слова? Документы есть!
И документ стал ткаться из воздуха, из старой обиды и злости, будто специально его строчки ждали тридцать лет.
«Уполномоченному правительства его величества. Вам необходимо знать, что офицер Королевского флота Шеклтон, прославленный своей экспедицией к Южному полюсу, заключил с губернатором Северной области генералом Миллером соглашение о передаче в концессию Английскому акционерному обществу под председательством упомянутого Шеклтона всех богатств Кольского полуострова. Общество обладает капиталом в два миллиона фунтов стерлингов. Оно состоит из англичан с наилучшей деловой и финансовой репутацией. Концессия заключается на 99 лет.
