Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
На улице было слишком холодно, чтобы стоять вполурасстегнутом жакете. Но если его застегнуть до горла, мне пистолет вовремяне вынуть. Отморозить задницу или потерять возможность себя защищать? У клоуновна крыше были клыки. Я решила, что не так уж тут, в конце концов, холодно.
Из двери на меня хлынули тепло и шум. Сотни прижатых друг кдругу в тесноте тел. Шум толпы, как океанский шум, бессмысленный бормот. Толпа– вещь стихийная. Одно слово, один взгляд – и толпа становится бешеной. Толпа –совсем не то что группа.
Полно было семей. Мамочка, папочка и детки. У деток к рукампривязаны воздушные шары, а мордашки вымазаны сладкой ватой. И запах, как встранствующем балагане: кукурузные лепешки, коричный запах пирогов, мороженого,пота. Только одного не было: пыли. На летней ярмарке всегда в воздухе пыльно.Сухая, удушающая пыль, поднятая в воздух сотнями ног. И машины ездят по травебез конца, так что она сереет от пыли.
Здесь не было запаха грязи в воздухе, но было что-то стольже характерное. Запах крови. Такой неуловимый, что, казалось, он тебепомерещился, но он был. Сладковатый медный аромат крови, смешанный с запахомготовящихся блюд и острым ароматом мороженого, раскладываемого по коническимстаканчикам. А пыль – кому она нужна?
Мне хотелось есть, а кукурузные лепешки пахли аппетитно.Сперва поесть или сперва обвинить Старейшего вампира в убийствах? Ох уж этапроблема выбора.
Но мне не пришлось ее решать. Из толпы выступил человек. Онбыл лишь чуть повыше меня, и на плечи его спадали кудрявые белокурые волосы. Онбыл одет в васильковую рубашку с закатанными рукавами, обнажавшую твердыемускулистые руки. Худощавые бедра были обтянуты джинсами, как виноградины кожицей.На ногах у него были ковбойские сапоги с голубым узором. Ярко-синие глазагармонировали с рубашкой. Он улыбнулся, блеснув мелкими зубами.
– Вы Анита Блейк, нет?
Я не знала, что сказать. Не всегда хорошо сознаваться, ктоты такая.
– Мне Жан-Клод велел вас подождать.
Голос у него был тихий и неуверенный. Что-то было в немтакое, почти детская привлекательность. А у меня к тому же слабость к красивымглазкам.
– Как вас зовут? – спросила я. Всегда люблю знать, скем имею дело.
Он улыбнулся шире:
– Стивен я, Стивен меня зовут.
Он протянул руку, и я ее пожала. Рука была мягкая, нопожатие крепкое – не ручной труд, но что-то вроде поднятия тяжестей. Не оченьмного – чтобы рука была твердой, но не взрывалась. Мужчины моего ростасерьезный вес поднимать не могут. Может, он и хорош в плавках, но в обычнойодежде он похож на изуродованного гнома.
– За мной, прошу вас.
Он говорил, как официант, но, когда он пошел в толпу, япошла за ним.
Он шел к большой синей палатке. Как цирковая палатка старыхвремен. Я такую видала только на картинках или в кино.
Человек в полосатой куртке кричал:
– Люди, представление начинается! Давайте билеты ипроходите! Самая большая кобра в мире! Страшную змею укрощает прекраснаязаклинательница Шахар! Это будет представление, которого вы никогда незабудете!
Очередь отдавала билеты молодой женщине на входе. Она рвалаих пополам и возвращала корешки.
Стивен уверенно миновал очередь. На нас бросали мрачныевзгляды, но женщина при входе кивнула нам, и мы вошли.
Вдоль палатки тянулись ярусы скамеек. Много. И почти всеместа были заняты. Ух ты, “все билеты проданы”.
В середине голубым рельсом был огорожен круг. Цирк с однимрингом.
Стивен протискивался мимо колен десятков людей на ступенях.Поскольку мы были в самом низу, идти можно было только вверх. И я пошла заСтивеном по бетонным ступеням. Палатка, быть может, и была съемной, но ступении скамьи – стационарными. Мини-колизей.
У меня плохие колени. То есть я могу бежать по ровнойповерхности, но поставьте меня на склон или на лестницу, и они начинают болеть.И потому я не пыталась угнаться за ровным, скользящим шагом Стивена. Я толькосмотрела, где мелькают его голубые джинсы. И искала, не замечу ли чегоподозрительного.
Кожаный жакет я расстегнула, но снимать не стала. А топистолет будет виден. По спине тек пот. Еще чуть-чуть – и я расплавлюсь.
Стивен поглядывал через плечо, проверяя, иду ли я за ним,или просто чтобы меня подбодрить. И улыбаются, просто отодвигая губы от зубов.Почти что скалился.
Я остановилась на середине лестницы, глядя, кик его гибкаяфигура скользит вверх. От Стивена исходила энергия, и воздух будто закипалвокруг него. Оборотень. Некоторые оборотни умеют скрывать свою суть лучше,другие – хуже. Стивен не очень. Или ему было все равно, если я замечу. Можетбыть.
Ликантропия – это болезнь, как СПИД. И относитьсянастороженно к жертвам несчастного случая – предрассудок. Большинство тех, ктостали оборотнями, пережили нападение. Это не был собственный выбор. Так почемуже Стивен все равно мне не нравился, когда я поняла, кто он? Предрассудок? Уменя?
Он подождал наверху лестницы, такой же симпатичный, как ипрежде, – картинка, но его энергия была заключена в слишком малый объем – какесли бы двигатель работал на высоких оборотах на холостом ходу. Зачем Жан-Клодунужен слуга-оборотень? Может быть, представится случай спросить.
Я поднялась наверх вслед за Стивеном. Что-то, очевидно, былотакое в моем лице, потому что он спросил:
– В чем дело?
Я покачала головой:
– Ни в чем.
Не знаю, поверил ли он мне, но он улыбнулся и повел меня ккабине, состоящей в основном из стекла и занавесок, скрывающих то, что быловнутри. Больше всего это было похоже на кабину радиовещания.
Стивен подошел к занавешенной двери и отворил ее. Придержалдверь, жестом приглашая меня пройти.
– Нет, после вас, – сказала я.
– Я – джентльмен, а вы – леди.
– Спасибо, но я вполне способна открыть дверь сама.
– Феминистка? Ну-ну.
На самом деле мне просто не хотелось иметь старину Стивена усебя за спиной. Но если он хочет думать, что я – твердокаменная феминистка,пусть его. Это куда ближе к правде, чем многое другое.
Он вошел в дверь. Я оглянулась на ринг. Отсюда он казалсянамного меньше. Мускулистые мужчины, одетые в трико, вытащили на арену тележку.В ней было два предмета: огромная плетеная корзина и темнокожая женщина. Одетаона была в голливудский вариант наряда танцовщицы. Густые черные волосы падаливниз, как плащ, до самых лодыжек. Изящные руки с маленькими темными кистямичертили в воздухе плавные кривые. Она танцевала перед тележкой. Наряд былфальшивым, но она была настоящей. Она знала, как танцевать – не для соблазна,хотя и это было, но ради власти. Танец когда-то был призывом для какого-нибудьбога; но теперь почти никто об этом не помнит.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
