– Ты не похожа на других, – проронил Клод, пока Тина, до хруста вдавливая западающие кнопки, настраивала помятую, с трещинами на потускневших боках кофеварку. – Странно, что ты принимаешь наркотики и ведешь такую жизнь. Ты выглядишь собранной, решительной…
– А еще какой? – справившись наконец с кофеваркой, поинтересовалась Тина.
– Слишком умной для своего возраста.
– Ты мне льстишь, потому что у тебя кофе кончился.
– Нет, я говорю то, что думаю. Ты же все равно дашь мне кофе.
«Ну да, конспиратор из меня тот еще. Я не могу ежеминутно изображать другого человека. Пока сохраняю контроль – все в порядке, а стоит на секунду отвлечься – фальшивый имидж расползается. Только других вариантов нет, из Стива актер еще хуже, чем из меня».
– И дерешься ты слишком хорошо, как в кино, – продолжил Хинби. – Наверное, так учат драться в федеральных спецслужбах…
Тина неопределенно пожала плечами. Если уж Клод понял, что она совсем не то, чем кажется, пусть считает ее федеральным агентом. Взамен одной легенды – другая, ничуть не хуже.
– Я хочу тебя кое с кем познакомить. Ты заметила, что ко мне тут никто не цепляется?
– Заметила, – заталкивая в специальную выемку в корпусе кофеварки чашку (деформированная чашка лезть на место не хотела), согласилась Тина.
– Я друг Аделы Найзер, а ее здесь уважают даже отморозки. Адела – она необыкновенная! Давай я вас познакомлю? Если она признает тебя, никто больше тебя не тронет.
Тина сидела на полу, вполоборота к нему, склонившись над кофеваркой, и Клод не мог увидеть выражения ее лица. В ее взгляде блеснуло удовлетворение: наконец-то! Человек, имеющий влияние на обитателей улья. Человек, принадлежащий к высшим слоям здешней подпольной иерархии. Она уже слышала это имя – Адела Найзер, но не думала, что речь идет о личности настолько значительной.
– Конечно, Клод, это было бы здорово! – Энтузиазм в голосе Тины был вполне искренним. – Когда?
– Завтра. – Он благодарно кивнул, принимая чашку черного кофе. – Адела просила никого не приводить к ней без предупреждения. Я договорюсь. Ты ее уже видела?
– Нет.
– Она переболела в детстве озомой. Я вот подумал: если на федеральном уровне разработана какая-нибудь новейшая медицинская аппаратура – может, это помогло бы ей, а?
Тина осторожным рывком вынула из выемки вторую застрявшую чашку. Значит, у Клода есть расчет: он хочет вылечить Аделу. Мог бы Стив это сделать? Регенерировать травмированные ткани и убивать вирусы – это разные вещи. Для того чтобы Стив смог что-то новое, надо, чтобы его загнали в угол. Те, кто пытался с ним разделаться, с каждой новой попыткой помогали ему стать сильнее. Ирония обстоятельств. Подозревают они об этом или нет? Скорее всего, нет. Об этом знали только Стив и Тина.
– Линда, мы с тобой говорим на одном языке, – вновь начал прощупывать почву Клод. – Я учился в колледже, потом в университете… А ты где получила образование?
– В школе. И еще я книжки читала, понятно?
– Хм… – Он прищурился. – Ты круто дерешься, иногда ругаешься, и все равно есть в тебе что-то от такой, знаешь, тепличной девушки… Есть, и все. Когда очень заметно, когда не очень…
Не выдержав нажима, чашка из шершавого желтого пластика хрустнула в руке у Тины. Коричневый кипяток выплеснулся ей на колени, на матрас, на пол. На Манокаре, в школе для девочек из хороших семей – вот где она получила образование. Она не любила Манокар, и все-таки он наложил на нее свой отпечаток. Наверное, иногда это проскальзывает в поведении, но Тина не видела себя со стороны. Клод Хинби оказался на редкость наблюдательным парнем, неудачников тоже нельзя недооценивать.
Спохватившись (кипяток – для нормального человека это больно!), Тина вскрикнула и вскочила на ноги, изобразила гримасу. Клод засуетился, отставил свою чашку, начал выяснять, есть ли у нее аптечка. Выяснив, что нет, посоветовал сунуть руку под холодную воду. Так она и сделала.
Клод куда-то убежал за противоожоговым гелем, а Тина стояла перед раковиной, держа руку под струей ледяной воды, и видела в зеркале свое лицо – жесткое, настороженное, на высоких, тонко очерченных скулах топ-модели Моны Янг играют желваки. Сейчас она не похожа на тепличную девушку. А вообще-то стоит заснять себя и потом просмотреть запись. Раз уж взялась за шпионаж… Внезапно кран поперхнулся, струя иссякла.
«Ячейка израсходовала лимит воды на сегодня», – сообщила вспыхнувшая на табло над раковиной надпись.
Тина вытерла руку о штаны. Здоровая загорелая кожа, ни малейшей красноты.
Дверь распахнулась, и в комнату ввалился парень в расстегнутой одноразовой рубашке из блестящего материала, уже успевшего истончиться и потускнеть, с лысой головой, иссеченной засохшими порезами. Большой, раза в полтора крупнее Тины.
– Ты, сука, что ты о себе понимаешь…
Удар в челюсть швырнул его обратно в дверной проем. Из коридора донесся сдавленный вопль, стук упавшего тела, что-то покатилось по полу. Тина с досадой вздохнула. Сначала нужно думать, а потом бить… Ладно, драться она умеет, потому что тренировалась. Но для того, чтобы выбросить в коридор такую тушу, надо обладать соответствующей массой! Она только что с головой себя выдала.
Снаружи послышался стон, медленное шарканье, и в проеме возник Хинби. Морщась, ухватился за косяк.
– Линда, он сшиб меня, когда отсюда вылетел. – Голос Клода звучал хрипло, как в аркадийском особняке, когда Стив и Тина вызволили его из плена. – Я принес тебе гель от ожогов…
– Извини, Клод. Я не хотела.
Она смазала руку и бедро ненужным гелем и снова сделала кофе на двоих. Омар – так звали лысого гостя – начал приходить в себя и теперь копошился в коридоре. Если он вернется, придется бить его на глазах у Клода.
– Что у него с головой? – спросила Тина.
– Понимаешь, он очень вспыльчивый и горой стоит за традиции. Он по-своему образованный человек, тоже из друзей Аделы…
– Насчет его умственных способностей и так ясно. – Тина с иронией хмыкнула. – Откуда у него порезы, не знаешь?
– А, это он каялся. Покалечил одного парня, потом все ходил, отмаливал… Ну, и самобичеванием занимался, чтобы побыстрее отмолить. В период покаяния спиртного пить нельзя, а если самобичеваться, один день засчитывается за два. Как он тут загулял, когда ему справку выдали, что он чист от греха членовредительства….
– Понятно. И дорого стоит отмаливание?
– По-разному, смотря какой грех. Адела советует, чтобы я сходил и ту статью отмолил, а я все никак не соберусь. Нехорошо, конечно…
– Значит, твои взгляды на церковь изменились?
– Адела меня убедила, что я был не прав. – Опять виноватая улыбка. – Она очень мудрая, у нее необыкновенный интеллект, вот увидишь, когда познакомишься.
Все интересней и интересней… Может ли Адела оказаться преобразившимся Виллертом Руческелом? И надо же было именно сейчас, когда дело сдвинулось с мертвой точки, выкинуть Омара из комнаты в лучших традициях кино про космических командос!
