— Сначала побеседуем в моем офисе, — сказала Шазнеем, открыв дверь с табличкой «Директор Центра». Под табличкой нарисована кокетливо-цветистая бабочка. — А потом я проведу вас к Натали. Она уже ждет вас.
Директриса усадила Клэр и с удивительной для своей комплекции грацией проскользнула к письменному столу. Выглядела она величественно, словно королева амазонок. Но когда она достала блокнот и ручку, ее облик изменился. Иллюзия исчезла, и Клэр увидела перед собой очень усталую женщину средних лет, измученную непосильными проблемами.
— Так вот, Шазнеем, что вы можете сказать по поводу поставок живого товара? Такие вещи действительно происходят или это просто слухи? — спросила Клэр под аккомпанемент тихого жужжания своего маленького диктофона.
— Все так и есть, и все об этом прекрасно знают. И с каждым годом ситуация усложняется. Мы знаем многих женщин и совсем молоденьких девушек, которые прошли через этот ад и потом обратились за помощью к нам. Причем это лишь верхушка айсберга. Но как все это доказать? — голос Шазнеем дрожал от возмущения. — Ведь многие девушки сами обрекают себя на муки. Их никто не похищает. Они бегут из своих стран, спасаясь от бесконечных войн и беспросветной нищеты, потому что здесь им обещают лучшую жизнь. И они этим обещаниям, конечно, верят. Их можно понять. Но, к несчастью, в нашей стране нет законов, которые могли бы их защитить. Гангстеры, занимающиеся этим преступным бизнесом, практически ничем не рискуют, а деньги зарабатывают огромные.
Конечно, подпольная торговля оружием или наркотиками тоже приносит прибыль, но этот бизнес связан с коммерческим риском, да и полиция без особого труда может проследить всю цепочку сделок и выйти на главных преступников. А вовлечение в проституцию женщин и даже детей — какой здесь риск? И какие затраты? Купил девушке билет на самолет или оплатил такси — вот и все. Ну, взятку кому надо дал. Но это ведь семечки! — Шазнеем разволновалась и лихорадочно пила воду.
— У вас есть какие-либо доказательства? — поинтересовалась Клэр.
— Таких, что можно было бы предъявить в суде, нет. Эти несчастные женщины слишком запуганы. Никто из них не решится выступить в роли свидетеля или давать показания как потерпевшая, — в глазах Шазнеем сверкнула ярость. — Я хочу предупредить вас, Клэр: будьте осторожны, — продолжила она, понизив голос. — Не знаю, связано ли это с вашим расследованием или нет, но… В общем, вчера сюда приходили трое мужчин. Они искали Натали. Сказали, что они ее братья.
Клэр побледнела.
— Откуда они узнали, что она здесь?
— Вот это действительно странно. Ведь у Натали нет никаких братьев. А эти подозрительные типы пронюхали, что она здесь. Значит, им кое-что известно о ваших планах. И даже не кое-что, а многое. На вашем месте, Клэр, я бы не афишировала свое расследование.
На шее Клэр напряглись вены. В комнате наступило тревожное молчание, контрастирующее с веселыми криками детей, играющих во дворе приюта.
— Ну хорошо. Можно я поговорю с Натали? — сказала наконец Клэр.
Шазнеем встала.
— Ее комната в заднем крыле. Там безопаснее.
Выйдя из директорского кабинета, они пересекли унылый внутренний двор приюта, где не было ничего, кроме детских гимнастических снарядов, которым давно было место на свалке. Там играли два мальчика. Увидев Клэр, они сразу же притихли и не отвечали на ее приветствие, пока Шазнеем их не пристыдила. Затем они вернулись к своим забавам, забыв о неизвестной посетительнице.
Шазнеем постучалась в дверь третью слева.
— Входите, — отозвался приятный женский голос. Шазнеем, открыв дверь, пропустила Клэр вперед.
— Натали, это доктор Клэр Харт, — сказала директриса. — Она снимает фильм о женщинах, попавших в беду. О таких, как ты. — Прежде чем Клэр успела поздороваться, Шазнеем повернулась и ушла.
— Бонжур, Натали, — сказала Клэр.
— Бонжур, мадам. — Натали грациозным жестом указала на стул. Клэр села и молча огляделась вокруг. Слабый солнечный свет, просачивающийся через оконную проволочную сетку, скользил по лицу Натали, слегка деформируя его.
Натали, в свою очередь, внимательно разглядывала гостью. Она предположила, что они с ней примерно одного возраста. Темные глаза Клэр смотрели открыто и приветливо, но плотно сжатые губы выдавали внутреннее напряжение и даже страх. Пройдет несколько лет, и вокруг нежного рта Клэр появятся вертикальные складки. То же самое произойдет и с лицом Натали.
Клэр выжидала: пусть Натали сама решит, можно ли довериться незнакомой женщине да к тому же известной журналистке. Ситуация была щекотливая. Клэр понимала: одно ее неосторожное слово — и все пойдет насмарку. Натали, безусловно, телегенична. Ее внешняя привлекательность придаст рассказу убедительность.
Молчание, наступившее в комнате, пробудило в Натали воспоминания о тех ужасах, что вынудили ее бежать из родной деревни. Началось все, впрочем, не с войны, а с побоев и издевательств со стороны мужа, которого в свое время выбрали ей родители.
Но беда не приходит одна. Не успела Натали сбежать от мужа, как разразилась гражданская война. Эта война, как гиена, гналась за ней по пятам. Натали и ее дочь кочевали по лагерям для перемещенных лиц. Натали неплохо говорила по-английски. Поэтому ее иногда использовали как переводчика, за что предоставляли отдельную палатку, котелок для варки пищи и сетку от москитов. Но все равно ей приходилось вымаливать у солдат миротворческих сил кусок хлеба. Иногда ей помогал просто ее шарм, но иногда нужно было продавать свое тело. Однако свою дочь она солдатам никогда не отдавала, даже если они предлагали в обмен почти свежее мясо. Наконец они добрались до Калангани. Война обошла этот город стороной. К тому же там жили родственники Натали. По крайней мере, дочь будет в безопасности. Здесь можно было бы и поставить точку в рассказе, подумала Натали, но она интуитивно понимала, что Клэр интересует продолжение ее судьбы.
Отряхнув воспоминания, Натали решилась:
— Я расскажу вам, мадам, как я сюда попала. Расскажу ради того, чтобы вы сделали хороший фильм, и ради своей дочери.
— Прямо сейчас? И я могу снимать? — спросила Клэр.
— А почему бы и нет? — пожала плечами Натали.
Клэр достала из сумки видеокамеру и штатив-треножник. Натали торопливо поправила прическу и вытерла углы рта — инстинктивные жесты человека, которого собираются снимать. Выпрямившись на стуле, она натянула юбку на колени.
— Мне смотреть на вас или туда? — показала Натали на объектив.
— На меня. О камере вообще забудьте. Я буду задавать вопросы, и вы не волнуйтесь. Представьте, что мы с вами просто беседуем — с глазу на глаз.
Натали согласно кивнула.
— Назовитесь, пожалуйста, и скажите, откуда вы, — начала интервью Клэр.
— Меня зовут Натали Мванга. Мне тридцать пять лет. До переезда в Южную Африку я жила в Конго. Однажды ко мне пришел двоюродный брат моего отца и стал говорить: «Жизнь здесь у тебя — сплошные страдания. Почему бы не уехать в Южную Африку? Там ты найдешь и работу, и все, что захочешь. Езжай — начнешь новую жизнь. И я поеду вместе с тобой — помогу на первых порах». — Я тогда не поняла, что он имел в виду. Приехали мы с ним в Южную Африку, и он сразу же заявил: «Ты должна делать все, что я тебе скажу». В тот же день он пришел со своими друзьями — это было здесь, в Кейптауне. Пришел и сказал, что если я буду заниматься сексом с его друзьями и другими мужчинами, то заработаю кучу денег. Я вынуждена была согласиться. Другого выхода не было. — Натали прервала свой рассказ и упавшим голосом спросила Клэр: — Вы знаете, что я чувствую после того, как мне приходится заниматься этим?
