Я сделал долгий глубокий вдох. Потом еще один.
— Пожалуй, это разумно, что ты нашел меня.
— Да, пожалуй.
— Очень разумно. Но ты не знаешь этих людей. Ты не знаешь, на что они способны.
— Я знаю их достаточно хорошо, как и все в нашей конторе, — сказал Гриффин. Он уперся руками в колени и пытался отдышаться. Мне показалось, что его сейчас вырвет. — Я имею представление об их вере. Ты тоже. Но я владею информацией, которой у тебя нет. И… — его лицо стало непроницаемым, как камень, — я видел граунд зеро.[6]
— Да. Они могут это повторить. — Я сделал еще один глубокий вдох. — Да еще несколько раз. — Снова медленный вдох. — Только все будет еще хуже.
— Они умны, — подытожил Гриффин. — Дьявольски умны. Абсолютно непредсказуемы. Вот поэтому… — он застонал, — вот поэтому мы должны согласовывать все наши действия, держаться вместе — англичане, немцы, даже эти чертовы французы… мы должны работать вместе с остальными службами.
— Понятно.
— А эта история с Абу Сейфом… Черт возьми! Твоя задача заключалась в том, чтобы внедриться в организацию, а не уничтожить ее своими силами.
— Позволь задать тебе один вопрос. Как ты думаешь, сколько у нас времени?
— Не знаю.
— Я тоже. Но сейчас кто-то отмечает на календаре дни, может быть, даже уже заводит часы. А ты из-за этих твоих международных связей даже не собираешься выяснять, кто это такой и что ему известно.
— Ты нарушил инструкцию, и я круто влип. Мне это не нравится.
— Мы четко следовали инструкциям, и нас всех обвели вокруг пальца. Звездный час. И ты это знаешь. Ты продолжаешь ловить рыбку на живца и делаешь вид, что взбираешься по пищевой цепи. Нам нужно действовать намного быстрее. Я сделаю все, что должен, и мне плевать, будешь ты мне помогать или нет.
— Ты — долбаный придурок!
— Конечно, придурок. Хуже того, у меня появился здравый смысл. Думаешь, эти уроды вроде Абу Сейфа такие уж сложные люди? Такие уж непредсказуемые? Ты считаешь так, потому что каждый шаг тебе приходится согласовывать с комитетом и тебе приходится действовать в соответствии со своими графиками. Вы привыкли получать зарплату, пенсию и премии, и вы думаете, что у них все точно так же.
— Прекрати.
— Ты знаешь, что для этих людей значит джихад, Гриффин?
— Священная война. Рай.
— Скорее, слава, — пояснил я. — Потому что невероятно, чтобы умные люди действительно верили, что, попав в загробный мир, они окажутся в окружении девственниц. А если это и случится, то для них это будет чем-то вроде премии. Но они знают и верят, что их имена окажутся в центре внимания — здесь, на этой земле, и прямо сейчас. Граунд зеро… его устроили не во славу Бога. Это своеобразный Голливуд. Десять заповедей встретились с Днем независимости. Мне доводилось испытывать нечто подобное. Я это хорошо понимаю. И тебе следует это понять.
— Мы гораздо умнее, чем ты думаешь, — сухо откликнулся Гриффин.
— Правда? Спроси у тех несчастных, которые погибли в Торговом центре, так ли уж вы умны!
— Иди ты… — прошипел Гриффин.
— Неужели? В течение трех лет вы захватывали людей по всему миру и ничего не знали о нападении?
— Я не собираюсь слушать твой идиотский треп, — возмутился Гриффин. — Мы знаем, что происходит.
— Скажи мне одну вещь, Гриффин. У каждой разведслужбы на Ближнем Востоке в тех лагерях были свои шпионы. У всех — у египтян, иорданцев, алжирцев, израильтян, британцев, французов, возможно, у русских и даже у вашей конторы. Так? — Это было всего лишь предположение, но на самом деле все это было совершенно очевидно. Гриффин лишь окинул меня отсутствующим взглядом, словно проверяя на благонадежность. — Готов поспорить, что половина телохранителей Усамы бен Ладена работала на «дружественные» разведки. Но вы и понятия не имели о том, что произошло десять дней назад.
— А ты, долбаный умник, значит, знал?
— Я знаю только одно. Когда вербовщик вроде Абу Сейфа замечает маленькую акулу среди рыбешек — а для этого нужно обладать определенным умом и хорошим чутьем, — то такого новобранца готовят по особой программе. Акулам обеспечивается особый уход, особая кормежка, они становятся частью другой пищевой цепи. Возможно, их вообще не отправляют в лагеря. А может, и нет. Кто руководит ими? Мы должны найти человека, который контролирует акул, который знает, где они плавают, и сам иногда плавает с ними. И я уверен, что сейчас он не пьет чай с Усамой. Потому что эти акулы уже в Америке. Они уже в Европе. Они — «кроты». Они ничего не делают, пока не получат сигнал. Сейчас они затаились и ждут, чтобы запустить вторую волну террора, а потом и третью, и четвертую. А пока они продолжают вести самую обычную жизнь, например в…
— В Канзасе, — закончил Гриффин.
— Возможно, — согласился я. — Или в Лэнгли. — Я выпрямился и хорошенько потянулся. — Хочешь получить жесткий диск? Тогда найди банкомат.
Глава 6
— Расскажи мне о себе, — попросил я.
— Что ты хочешь знать? — отозвался Гриффин.
— Правду.
Мы почти вышли из парка и направились шагом в сторону коттеджей и маленьких отелей. Помню, там была статуя генерала на коне.
— Мне тридцать шесть лет, — начал Гриффин.
— Понятно.
— Я родился близ Джексона, в штате Миссисипи.
— Понятно.
— В нашей семье, — продолжал Гриффин, — было много детей и не очень много денег.
— И много мусульман?
— Нет. Все были последователями африканской методической епископальной церкви.
— А что случилось с тобой?
— Я искал себя. И не мог найти. Остальное ты знаешь. После школы рейнджеров — работа в разведслужбе. Теперь это. Параллельно я получил ученую степень как специалист по Ближнему Востоку в Университете Джорджа Вашингтона.
— У тебя есть жена? Дети?
— Два маленьких мальчика. Они живут с матерью.
— Ты любишь их?
— Да, черт возьми!
— Можно сказать, что эти мерзавцы охотятся за американскими детьми.
— Чушь.
— Почитай их призывы к войне. Почитай, что они говорят о детях, замученных в Палестине или в Ираке. И знаешь что? Детей мучают в Палестине и Ираке. А они во всем обвиняют нас. Им будет несложно сменить принцип действий с «око за око» на «невиновность за невиновность».
— У тебя есть еще какие-нибудь доказательства?
