немного успокоился. Дом прижал пса к себе, по-прежнему что-то бормоча; тот лизнул его в щеку. Пол достал один из самодельных ножей Тони и принялся чистить им ногти.
Кира попятилась за спину своему сожителю, укрываясь от возможного гнева Лиз. Фрэнк в свою очередь уставился на мать.
– Мамань? – проговорил он. – Мама-ань? Че?
К неудовольствию Элли, Лиз снова взяла двустволку и стала чистить. Лицо ее стало пепельно-серым, руки дрожали.
– Дело в твоем брате, – произнесла она наконец.
Взгляд Фрэнка обежал кухню и снова остановился на Элли.
– Тони?
Теперь все Харперы глядели на нее. Ребенок хныкал, размахивая двупалой ручонкой; Джесс шепотом успокаивала его, а Дом успокаивал пса. Пол Харпер перестал ковыряться в ногтях и прижал нож к бедру.
Фрэнк размял свои мясистые лапищи, поигрывая наколками на костяшках.
– Че ты сделала нашему Тони?
Элли взглянула на Лиз, но та не проронила ни слова – знай себе чистила ружье с непроницаемым видом. Премного благодарна, старая свиноматка.
– Сегодня днем мы обнаружили тело, – повторила Элли. – В роще. Это ведь ваша межевая стена неподалеку от горной дороги?
Фрэнк нехотя кивнул.
– Да, там. Это был ваш Тони.
– Не-е, – протянул Фрэнк.
Элли подумывала показать фотографию тела со своего телефона, но решила, что это слишком жестоко. Вместо этого она достала водительские права и удостоверение из пакетиков для улик. Фрэнк взял их в руки и поднес к глазам.
– Фрэнк? – окликнула Кира.
– Это Тонины, – сказал Фрэнк. Он хотел положить документы в карман, но Элли подняла руку.
– Пока верни их, Фрэнк. Это улики.
– Это наше.
– Ты хочешь, чтобы того, кто это сделал, поймали?
Она сразу поняла, что сболтнула лишнего; все снова уставились на нее, а Лиз защелкнула стволы дробовика.
– Кто это сделал? – осведомился Фрэнк.
– Заткнись, Фрэнк. – Лиз бросила двустволку на стол и подалась вперед. – Ты говорила, что он застрял на морозе и замерз.
– Я…
– Мамань, она брешет, – как всегда плаксиво прогундосил Пол. – Все копы брешут, ты ж знаешь.
– Он замерз, – проговорила Элли, – но…
– Заткнись, констеблядь, – перебила Кира. – Брехло ебучее, блядь.
– Надо ее проучить, – Пол ухмыльнулся Элли. Слюнявая губа отвисла. «Да ладно?» – подумала Элли, положив руку на дубинку.
– Пол, – уже тверже произнесла Лиз, смежив веки. – Кира. – Открыв глаза, уставилась на Элли. – Говори.
– Похоже, он замерз насмерть, – проговорила Элли. – Но есть некоторые обстоятельства…
– Какие обстоятельства?
– Для начала, у него был нож. – Элли кивнула на нож Пола. – Один из этих.
– Тони ни на кого с ножом не лез, – заявила Кира, – ты лживая пиз…
– КИРА, – сказала Лиз. Она говорила тихо, сдержанно, исполненная решимости сохранять контроль. – Смени уже, блядь, пластинку.
– Я знаю, что не лез, – сказала Элли. – Он был в «Колоколе» до полуночи, потом пошел домой. Но он оказался на другой стороне Тирсова дола, и, судя по тому, каким мы его нашли, он был загнан в угол.
– Чушь собачья. – Дом впервые подал голос, сиплый и шепелявый. – Наш Тони никогда не давал заднюю. Стоял насмерть. – Он заморгал слезящимися глазками, поглаживая пса по голове. – Наш Тони был храбрец.
– Был, милый, был. Но… – Лиз смолкла.
– Но что? – спросила Элли.
– Но ничего. – Руки Лиз снова легли на дробовик. Незаряженный. Там нет патронов. Верно? Отпустив ружье, она положила руки на стол. – Продолжай.
Продолжаем, королева дает добро. Элли продолжила, зная, что ничего от них не добьется, и желая только вернуться в свою машину и поехать домой. Достав телефон, она открыла фотогалерею и просмотрела снимки с места преступления.
– Хуле ты теперь делаешь? – спросила Кира. – Лиз, она тут свою переписку, бля, проверяет…
– Вот этот символ вам о чем-нибудь говорит? – спросила Элли, предъявив телефон Лиз. Она остановилась на самом лучшем и четком снимке угольного знака на уступе, какой смогла найти. – Мы нашли его на месте происшествия. Пытаемся понять, есть ли тут какая-то связь.
Лиз уставилась на символ – и прямо на глазах у Элли побелела лицом.
– Лиз? – повторила она. – Вы когда-нибудь…
– Нет, – сказала Лиз. Она все еще была бледна, бледнее, чем обычно, но расслабленность исчезла с ее лица, вытянувшегося, закаменевшего. – Никогда в жизни такого не видела.
Ложь, но что это значит? Элли показала снимок остальным.
– Кто-нибудь из вас узнает это?
Хор невнятных отрицаний был ей ответом. Кира покачала головой и пожала плечами, что по ее меркам было любезностью. Их реакция выглядела вполне искренней, хотя они вряд ли признались бы, опознав символ. Элли убрала телефон и продолжила:
– Должно быть, его остановили по дороге домой. Вероятно, на вашей земле.
– Хуле ты нам, бля, втираешь? – осведомилась Кира.
– Скорее всего, навалились толпой, – продолжала Элли, глядя на Лиз в упор. – Вы правы, в ином случае Тони не стал бы избегать драки. Разве только еще по какой-то причине.
– Че ты ща пытаешься…
– Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред Тони или всей вашей семье?
– Нет, – отрезала Лиз.
Если б и знала, не сказала бы. Господи, пустая трата времени. Следующий вопрос обязан задать любой полицейский, но с тем же успехом можно было бросить в кухню гранату. Честных ответов все равно не дождешься; гораздо разумнее выразить соболезнования, попросить Лиз подтвердить личность покойного и убраться восвояси. Именно так поступил бы Том Грэм. «Моя хата с краю».
Но это было бы трусостью, и Элли на это не пойдет.
– Где вы были вчера между полуночью и двумя часами ночи?
Даже младенец перестал реветь, а Дом Харпер, сидевший на корточках рядом с псом, поднялся во весь рост.
– Ты. Бля. Че? – осведомилась Кира.
– Кира, – рыкнул Фрэнк.
– Лиз, она говорит, что мы его грохнули, эта сука сказала, что мы нашего Тони…
– Я обязана задать этот вопрос, чтобы… – Но Кира уже разошлась.
– Она говорит, что один из вас грохнул собственного брата. Ты не спросишь за предъяву, Фрэнк? Под твоей собственной крышей?
Лиз не проронила ни слова, в глаза не смотрела. Неужели Элли затронула больную тему? Если вы коп, люди постоянно вас удивляют, и редко в хорошем смысле. Работа такая, ничего не попишешь: большую часть времени приходится разгребать последствия жадности, тупости или обыкновенного паскудства, и Элли ждала от Харперов любой гнусности. Но только не такой. Единственным положительным качеством Харперов было редкое чувство семейного единства, пусть даже не вполне здоровое и подчас выходящее за рамки вплоть до инцеста. Они дрались, порой весьма ожесточенно; Элли могла бы еще допустить, что Тони во время семейной свары неудачно упал и проломил себе череп, но не больше. Убийцы, кем бы они ни были, окружили его и смотрели, как он умирает. Большего хладнокровия нельзя и вообразить.
