сгущается, прорезаемая лишь светом фар. В сопровождении идут четыре бронемобиля, а позади нас исчезает Рим — яркие столичные огни постепенно растворяются в зеркале заднего вида.
Мой род продолжает крестовой поход по Риму. Мы закончили в священном Капитолии, теперь очередь за элитным Лангом.
Тавры уже захватили винзавод и перекрыли единственную дорогу, ведущую из этого небольшого городка, так что все сотрудники, включая топ-менеджеров, остались внутри — никто не сбежит. Теперь весь город Ланг, все его двадцать тысяч жителей, у меня в заложниках. Это вынужденная мера, чтобы винзавод не опустел. Пока они пленники, но лишь временно — до тех пор, пока мы не введём их в курс дела. А там уж пусть сами решают, стоит ли покидать насиженные места. Ведь ничего по сути не меняется, только владелец предприятия.
Из багажника доносятся хрипы, приглушённые стоны и обрывки проклятий — голова Юпитерского, уложенная среди прочего груза, никак не желает смириться с происходящим. Временами до нас долетают бормотания, полные угроз и проклятий:
— Мразь да грязь! Только дайте мне испить крови десяти девственниц, чтобы отрастить себе руки и ноги… Нечестивцы! Порву вас всех! — раздается из багажника вместе со странными, едва слышными шипящими звуками. — О! Чую, здесь есть девственница! — добавляет он с хриплым торжеством.
Настя мгновенно краснеет, и тут же раздаются звуки, будто голова принюхивается.
— Ням-ням, какая аппетитная… Рыженькая, но не совсем. А волосы-то… не везде такие рыжие…
Не дожидаясь, пока тот договорит, я напрягаю мысли и ментальным усилием заставляю эту наглую голову замолчать. Настя, розовая как малина, опускает глаза и старается сосредоточиться на пейзаже за окном, избегая встречаться взглядами с остальными. Но через ее кольцо до меня доносится тихое по мыслеречи:
«Спасибо, Данечка».
Светка же морщится:
— Лучше бы радио играло. Почему она вообще живая?
Я поясняю:
— В голове Юпитерского обосновался Демон. — Поворачиваюсь к Ледзору: — Откуда вообще взялся этот «Мразь да грязь»?
Ледзор, как всегда грубовато, хохочет:
— Хо-хо, этот дерьмоед додумался сожрать таракана — здоровенного и толстого, как мой одиннадцатый палец. Хрусть да треск!
Настя и Камила переглядываются ошарашенно, а Светка лишь фыркает.
— Понятно, — киваю. — Сосуд с демоном.
— А ты смекаешь, граф, — усмехается в бороду Одиннадцатипалый, с интересом косясь на меня. — Уже сталкивался с такой дрянью?
— Именно с тараканами — не доводилось, это скорее специфика геномантов. Но понимаю, что такое ментальная ёмкость.
— Тогда в следующий раз передам такую астральную тварь тебе, — хмыкает Ледзор. — Мне больше по душе рубить того, кто способен чувствовать боль, а не просто отправляется в Астрал, чтобы переродиться.
Я окидываю Одиннадцатипалого новым взглядом. Морхал оказался совсем не прост. Он понимает, что его топор не может окончательно уничтожить Демонов, но при этом догадывается, что я обладаю силой, позволяющей убивать их навсегда — способностью, которую мне дали демонские когти. Выходит, Ледзор хорошо понимает природу моих резаков.
— Заметано, — лениво киваю. — Взамен увеличу тебе норму живых врагов.
— Только мне оставь кого-то, Даня, — тут же встревает Светка. Ну, без бывшей Соколовой ни одна пьянка…то есть бойня не обходится.
Камила тем временем достаёт салфетки и протягивает их Ледзору, чтобы тот вытер окровавленную бороду. Одиннадцатипалый благодарно кивает:
— Спасибо, внучка.
Кстати, самое время задать морхалу любопытный вопрос.
— Ледзор, давай колись: как ты умудрился стать Юпитером? Ну, тем самым истуканом, который восседает на троне в храме.
Ледзор морщится, вглядываясь в даль, словно выискивая в памяти давние события. Нехотя отвечает:
— Да это было сотню лет назад… Выпивал я тогда с одним макаронником, скульптором Фидием. Тот, видать, решил, что такая рожа, как у меня, — самое то для величественной статуи.
Светка фыркает:
— Сотню? Ну ты и дед, дед.
— И не говори, внучка, — ухмыляется Ледзор.
Я лишь киваю, делая вид, что поверил ему на слово. Морхал явно что-то недоговаривает, но пока оставим это. Статуе Юпитера точно больше пяти веков — это позволяет мне определить Дар Жоры, старые энергоузлы так просто не спутать. Конечно, облик Юпитера могли придать голему позже его создания, но… пусть эта деталь останется у меня на заметке.
Настя сидит тихо, взгляд её устремлён в окно, и явно что-то переваривает. Я мысленно обращаюсь к ней:
— Всё ли в порядке?
Она отвечает с каким-то растерянным смехом:
— Да, просто немного в шоке, Даня. Папа ведь никогда не возил меня за границу. Я была только в Москве. И вот никогда бы не подумала, что окажусь за пределами Русского Царства… и не просто погуляю по достопримечательностям, а захвачу Капитолий — на целых пару часов.
Я ухмыляюсь: ну конечно, обычная прогулка по историческим местам.
Тем временем Камила просматривает на экране телефона сообщение и внезапно вскидывает брови:
— Нас показывали по «Новостному Льву»… Представляете? Не успели выехать из города, а уже сенсация.
Для меня это вовсе не новость. Я сам позаботился о нужном освещении событий — через Лакомку. Ну а княжна Ольга откликнулась на предложение с явным энтузиазмом.
Настя тоже достаёт свой телефон, и вдруг её лицо приобретает тот самый выраженный оттенок изумления, что и у Камилы. Она смеётся:
— Даня, тут мама интересуется, правда ли ты решил захватить Рим?
Я отвечаю, пожав плечами:
— Конечно, нет, мы всего лишь осматривали святыни и устроили себе небольшую экскурсию, чисто туристический визит.
Настя качает головой, не зная, то ли смеяться, то ли верить.
Вскоре дорога к винзаводу Лунга оказывается перекрытой кордоном, что, впрочем, неудивительно. Я ещё заранее почувствовал Жаворонков впереди благодаря телепатическому артефакту. Но, откровенно говоря, даже без него я бы ожидал подобной встречи — «птички» Цезаря не могли позволить мне спокойно добраться до Ланга.
Наши пять машин притормаживают, и вскоре мы с девушками, Змейкой и Ледзором выходим наружу. Светка демонстративно потягивается, словно готовится не то к разминке, не то к очередной весёлой потасовке. Камила и Настя, плавно отступив, становятся у меня за спиной — не из страха, конечно, а чтобы прикрыть мой тыл.
Жаворонки подступают ещё ближе, с той самой выученной серьёзностью, как будто собрались подавлять вооружённое восстание. Один из них, приосанившись, делает шаг вперёд и, с особой холодной вежливостью, произносит:
— Граф, мы настоятельно просим вас пройти с нами для дачи показаний, касательно событий в Капитолии. Вот официальная повестка, — произносит он с холодной вежливостью, протягивая документ, словно
